Режиссерское искусство театра кукол России XX века

Репетиции «Короля-оленя» в Новосибирске проходили в отсутствие С. Образцова, который критически относился к режиссерскому методу Громова, считая ненужным копировать драматический спектакль на кукольной ширме: это, по его мнению, разрушало условность кукольного спектакля.

…Премьера «Короля-оленя» в 1943 году в Новосибирске имела оглушительный успех. На следующий день с поздравлениями в театр пришли десятки москвичей, ленинградцев, киевлян, эвакуированных в Новосибирск. Весь город говорил об удивительном кукольном «Короле-олене».

Евгений Сперанский вспоминал: «Ваш покорный слуга, проснувшись в то утро, ощутил себя местной знаменитостью. Дело в том, что, создавая заново образы масок, я вводил в их текст сегодняшние слова, обороты речи. <…> Будучи полным хозяином в этом деле, роль одной маски, Труфальдино, я вообще написал для себя, сообразуясь со своими личными человеческими и актерскими качествами. Выйдя в это знаменательное утро на улицу, я обнаружил, что чуть ли не весь город говорил репликами моих масок» [343] .

Триумф, сравнимый с вахтанговской «Принцессой Турандот», ждал спектакль Громова и в Москве, где театр, вернувшись из эвакуации в отремонтированное здание на площади Маяковского, в августе 1944 года сыграл премьеру. «Король-олень» стал звездной работой режиссера Виктора Громова.

Татьяна Тэсс писала: «Сказку Гоцци „Король-олень“ никогда не ставили в России <…> Мы уже привыкли к тому, что в этом театре куклы умеют передавать самые тонкие человеческие переживания. Только в первую секунду нам непривычны масштабы кукольной сцены, крохотные участники спектакля. И когда в конце спектакля на сцену выходят настоящие актеры, держа на руках вяленькие, как бы обмякшие куклы, – мы ужасаемся размерам этих людей, как Гулливер, только что покинувший страну лилипутов» [344] .

Эти чувства удивления от созданной «крохотными участниками спектакля» театральной иллюзии, восторга от актерского мастерства, которое превращает «вяленьких» кукол в живых, полнокровных волнующих персонажей, читается буквально во всех отзывах. Отмечались как актерский ансамбль в целом, так и каждая актерская работа, каждый созданный образ, что свидетельствует о плодотворности режиссерского метода В. Громова.

«Актёры театра, – восхищенно писал С. Д. Дрейден, – не только „водят“ куклу: они живут ее образом. В их руках кукла правдива, человечна, одухотворена, ее движения слиты в одном ритме, в одном дыхании с речью, с тончайшим интонированием. Даровитый актер-импровизатор Евгений Сперанский в роли незадачливого Труффальдино создал образ, полный непосредственного, лукавого, обаятельного в своей наивности юмора. Из служебной, третьеплановой роли дворецкого Д. Липман [345] виртуозно создает колоритный, любопытнейший характер. Каждая реплика дворецкого – когда он с наивным упоением выпевает на конкурсе королевских невест имя своей сестры или с нескрываемым пренебрежением цедит сквозь зубы имена ее конкурентов, – безошибочно попадает в цель. Исключительно трудную задачу (традиционная комическая маска-заика Тарталья оказывается злодеем) успешно решает В. Майзель [346] , играющий Тарталью в остром выразительном рисунке. Артистка Е. Оттен [347] с равной легкостью играет сварливую, напористую Смеральдину и лиричного Леандро, а П. Мелиссарато [348] – простецкого ученика чародея Бригеллу и благородного героя Дерамо. В. Потемкина [349] (Анджела), Е. Успенская (Клариче), Б. Рубан (Панталоне) – каждый по-своему способствует созданию того, что в равной степени обязательно и для „человеческого“, и для кукольного театра, – актерского ансамбля» [350] .

Практически каждая актерская роль была отмечена в многочисленных премьерных рецензиях. И вдохновенно-поэтичная, нежная и преданная Анджела (Е. Синельникова), и лиричная Клариче (Е. Успенская, обычно игравшая детей и комических старух), и Труффальдино (Е. Сперанский).

Высоко оценил сыгранные его актерами роли и Сергей Образцов (хотя имени В. Громова при этом не упоминал). В книге «Моя профессия» он писал: «Очень многому я научился, глядя, как играет Сперанский, как удивительно тонко примеряет он свой голос к поведению куклы. Кукла маленькая, некоторые интонации человеческого голоса и степень эмоции она выдержать не может. И вот был такой момент в спектакле „Король-олень“, когда Труффальдино, которого играл Сперанский, испугавшись того, что обнаружил труп Тартальи, выскакивает на сцену и кричит: „Караул, караул, там труп Тартальи!“. Я ждал этого куска. Я боялся, что у куклы это не выйдет, что она не примет на себя такой темперамент крика. А Труффальдино Сперанского выскочил на сцену и буквально шепотом „прокричал“ все слова. Перехватило дыхание. Мне кажется, что только Сперанский мог так удивительно найти этот кусок» [351] .