Рябиновый клин

И тут прапорщик какой-то заходит, видит такое дело: что железный, можно сказать, брошенный лом слегка ожил и даже картинку показывает, и дёрнул Изюма и ещё двоих с собой. Посадил в вертушку (тоже удовольствие немалое), – но Изюм как-то бестрепетно понял и принял всю эту новую бесправную жизнь. «Парашютов не будет?» – спросил он кротко. Прапор усмехнулся шрамом через нижнюю губу, говорит: «Здесь парашютов нет».

Оно и ясно, дотумкал Изюм: кто с вертолёта прыгает? Сразу под винт – и досвидос. Сизый, лети, парашют…

И сидели они, трое зелёных от страха новобранцев, к окошкам придавились, как испуганные дети… Вертолёт разогнался, побежал-побежал по дорожке и вдруг – у-у-уй! – хоба! – всё пропало, и внизу – крошечный такой городок. Баку… Сердце так: а-а-а! – и умерло. А может, он, этот прапор проклятый (Матвеев была его фамилия, и, ей-богу, стоит её запомнить) – просто город так хотел показать, с ошеломительной высоты?

Часа через полтора приземлились, что называется, в чистом поле, а именно: Мильская равнина, левобережье реки Аракс, километров сто до границы с Ираном, и народу в роте человек сто.

Город назывался Имишлы. И было там, в общем, два светофора…

Глава 9 Весна пришла!

«Нина, дорогая, в затруднении я: поздравлять вас с праздником безумных женщин или не обязательно? Ныне по человеку и не определишь степень вменяемости. У нас в конторе все очумели: и мужики, и бабы. Мобильники содрогаются от несметного количества белиберды, пересылаемой с адреса на адрес. Тучи пёстрой чуши пролетают дикими кометами по электронным небесам. Ленивые даже и куцые слова замещают значками: рожицами, большими пальцами на «ять», и прочей морзянкой для дебилов, которую я ненавижу, считая это началом пути в немоту. (Забавно, если человечество от существа мыслящего и говорящего проделает стремительный путь в обратном направлении: к существу мыча-

щему.)

Хотя остались ещё стихийные поэты. Кто-то, чей обратный адрес мне опознать не удалось, прислал поздравление в стихах:

Танцуя на столе ламбаду, порви любимые колготки!
Мартини запивай холодной водкой
И назови кого-нибудь козлом!
Пусть каждый месяц будет мартом,
а каждый день – восьмым числом.

Я мигом вообразила все эти сцены на своём драгоценном барском столе от Бори-Канделябра, в деревне Серединки, в присутствии благоговеющего Изюма… и долго хохотала. В общем, всё у нас непросто.

Во-вторых, сегодня мне приснился сон, что Пушкин (не малоизвестный ныне поэт, а мой знаменитый кот) валяется на моей койке кверху брюхом, закатив глаза и суча лапами. Он рожает. А я, как акушерки в кино, кричу ему: «Тужься! Тужься! Молодец!» Он и родил, умница. И только я склонилась глянуть – сколько и кого он мне принёс, как проснулась, вот огорченье!

(Кстати, вы когда-нибудь видели, как мой котяра ловит мух? Он неподвижно сидит, полуприкрыв глаза, и, кажется, не имеет к презренной действительности никакого отношения. Но когда мимо летит муха, он мгновенно, как змея – жало, выбрасывает лапу и – вдруг муха оказывается у него в кожаной ладошке! Затем происходит следующее: он медленно подносит лапу к морде и начинает медленно разжимать подушечки лапы, прислушиваясь – жужжит ли ещё пленница? Если жужжит, то лапа опять сжимается и он сидит и ждёт… изу-чает процесс. Когда ему становится ясным, что муха сдохла, он просто выбрасывает её. Никогда не жрёт, ибо давно понял нечто важное: еда не главное. Мне это знание недоступно, ибо в моём представлении вкусная жратва – это высшее счастье!)

В-третьих, возвращаясь с прогулки с Лукичом, я обнаружила свежую надпись на стене нашего подъезда: «Кто тронет меня, тот тронет сухой репей!» Что сие значит, объяснить не в силах.

Дня на три смоталась в деревню. Как обычно, впечатлений – куча-мала! Вы же помните, что я коллекционирую надписи на грязных грузовиках? Так вот, в пути моя коллекция пополнилась тремя новыми перлами: «Ненавижу дачников!», «Замучен пробками» и «Водитель, помни: ты сделан из мяса!». Хорошо бы внедрить эту мысль – о мясе – в сознание некоторых наших топовых авторов. Не всех, конечно, но исключительно брэндо́в. Они ведь все поголовно (кроме вас!) – людоеды…

По пути в родную деревню остановилась в Боровске, подзаправиться в обоих смыслах: и в бензиновом, и в продуктовом. На ржавой стенке какого-то гаража, за оградой рынка, видела слоган: «Ешь снег! Помогай весне!» Умилилась: народ всё же бессмертен. Заодно и познания в медицине свои пополнила, стоя в аптеке в очереди за двумя дедками.

– Ну как твои ноги? Вылечил? – спрашивает один другого.

– Какой там! Ещё и псориаз навалился. Говорят, он теперь передаётся воздушно-капельным путём…

– Да… – вздохнул дедок, – черти метят, а мы страдаем.

А в вашу коллекцию, Нина, – вот, названия окрестных деревень: Ды́лдино, Медовники́, Федо́-рино, Пина́шино, Бе́ницы. И совершенно очаровательное: Рябушки…