Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Я обежал ее машину. Когда я пересекал улицу, в глаза мне бросился «Сатурн» Эйлин, припаркованный через полквартала отсюда. На его заднем стекле была наклейка Вилльмингтонского Университета, а к антенне подвешена голова Джека-из-коробочки.

Ее машина на месте. Может, сама она тоже.

Входная дверь многоквартирного дома была заперта, как и положено. Я отпер ее и вошел. Поворачивая к лестнице, увидел свет, исходящий из дверного проема Фишеров. Из их телевизора доносились голоса.

Глядя вперед, я прошмыгнул мимо их двери. Меня никто не окликнул. Я поспешил к лестнице, достиг ее без приставаний соседей и поднялся на второй этаж. Коридор был пуст. Я подошел к двери своей квартиры.

Закрыто. И заперто.

Пожалуйста, пусть она будет там!

Моя рука дрожала так сильно, что я долго не мог попасть ключом в скважину. Наконец, он скользнул внутрь, и я открыл дверь.

Гостиная была залита светом, но погружена в тишину.

Я огляделся по сторонам. Никого. Свет на кухне был потушен. Коридор в мою спальню был погружен по тьму.

Оставлял ли я тут свет? Я не мог вспомнить.

Идя по коридору, я прошел мимо уборной. Дверь была открыта, а свет — потушен.

Впереди маячил темный дверной проем спальни. При виде ее у меня внутри все оборвалось. Я оставлял дверь закрытой, а свет — включенным. Я это точно помнил.

Она пропала. Рэнди настиг ее.

Войдя в комнату, я повернул выключатель. Зажегся ночник. Кровать была пуста, как я и знал заранее. Одеяло слегка примято.

Я вспомнил Эйлин, лежавшую наискось, ее ноги, свисавшие с края, ее левую ногу, оголенную до бедра. Вспомнил свое желание подойти к ней и засунуть руку в вырез ее платья.

Я должен был сделать это. Должен был остаться. Она была бы все еще здесь.

— Эйлин? — позвал я. Достаточно громко, чтобы было слышно во всех комнатах моей квартиры, но, очевидно, не настолько, чтобы побеспокоить жильцов снизу. Я не хотел тревожить соседей. К тому же, что толку кричать?

Тем не менее, я еще раз позвал ее по имени. И снова она не ответила.

А чего ты ждал? Она в милях отсюда.

Чувствуя себя ужасно, я поспешил в уборную и взял две таблетки «Экседрина». Затем воспользовался туалетом, смыл, наскоро сполоснул руки и поспешил на кухню.

Моя записка для Эйлин лежала плашмя на кухонном столе. Я перевернул ее. Сзади было написано послание. Очень простое послание, нацарапанное черными чернилами — и большими, расползающимися буквами.

Я ушла.

Вот. И больше ничего.

Я застонал.

— Отличная работа, Логан, — пробормотал я. — Просто отличная. Блядь.

Пару минут я тыкался по квартире. Сумочка Эйлин и ее ярко-желтая ветровка пропали.

Девушка в пикапе не была одета в ветровку.

Может, это не была Эйлин.

Это была Эйлин, все верно. Рэнди, должно быть, сорвал с нее ветровку, чтобы любоваться ею во время поездки. Должно быть, он засовывал руки ей под платье…

Сейчас он уже раздел ее догола.

Чувствуя себя избитым, я покинул квартиру и помчался вниз по лестнице.

Дверь Фишеров все еще была нараспашку. Из телевизора все еще раздавались голоса. На сей раз, проходя мимо, я заглянул внутрь.

Мистер Фишер в своем кресле поднял руку и сказал:

— Задержись-ка там, паренек.

Я подождал, пока он оторвет себя от кресла и подойдет к дверям. Он был одет в синий выцветший халат и тапочки. Халат был запахнут весьма небрежно.

— Если тебе интересно, — сказал он, — твоя подружка за тобой ушла.

— Когда это было? — спросил я.

— Ох, погоди-ка… — он прищурил глаза, кивая. — Угу, «Нэш» как раз заканчивался тогда.

— Нэш?

— «Нэш Бриджес». Ну, ты понял. Там есть Сонни Крокетт, и тот парнишка, Чич. Ну, он заканчивается в одиннадцать, а мне пришлось пропустить конец, потому что мимо прошла Холли.

Холли? Она была здесь?

Мое сердце застучало. Я внутренне съежился.

После всего — не совсем «покончили», Холли?

— Учти, она может нарваться на плохих парней. Знаешь же, как оно бывает. Она как та штучка из «Спасателей Малибу». Горячий перчик.

Она порвала с Джеем?

— Холли? — спросил я.

— Не-а, ее имя было Джаз-мээээээн, или что-то такое.

— Вы сказали, что мимо прошла Холли.

Она хочет вернуться ко мне?

— Ох, она. Конечно. Твоя девица. Явилась сюда, наряженная, как на бал…

— Во что одетая? — спросил я, уже подозревая правду. Он видел Эйлин, не Холли. Я ощутил странную смесь облегчения и разочарования.

— Ну, — сказал он, — в такое нарядное зеленое платье. Знаешь такие, — он ткнул себя в голое пузо, — Открытое досюда. Я тебе говорю, это было платье. Хотя она не дала мне слишком хорошо рассмотреть… как меня увидала, так сразу курточку натянула.

— С ней кто-нибудь был? — спросил я.

— Ни души.

— Вы уверены?

— Я ж прямо тут стоял и с ней разговаривал, — он топнул тапочкой по полу. — Стояла там, где ты сейчас. Я б знал, коли бы с ней кто был. Увы, нет.

— Как она?