Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

— Сумку? — она имеет в виду сумку с воздухом, подушку безопасности?

— Сумку. На полу.

— О.

— Живее, — велела она.

Я отстегнул ремень безопасности. Пошарив внизу, нашел кожаную сумку у своих ног. Когда я поднял ее и поставил к себе на колени, Лоис распахнула дверцу.

— Выходи, — сказала она. — Быстрее. Бегом.

Я открыл свою дверцу.

— А ты как же?

Она наклонилась ко мне.

— Мне нельзя покидать место происшествия. А тебе надо убираться. Иди. Понаедут копы. Не хочу, чтобы они видели, что в сумке.

Тут только до меня дошло. Так что я вылез с сумкой, захлопнул дверцу и обернулся. Лоис стояла, пошатываясь около задней части машины.

— Уверена, что в порядке? — спросил я.

— Иди сюда, — сказала она. — Помоги мне.

Я поспешил вокруг машины. Она поковыляла в мою сторону, будто едва могла стоять на ногах. Волосы были всклокочены, но ни крови, ни ран я не видел. Рубашка соскользнула с ее плеча.

— Помоги к обочине отойти, — попросила она.

Я приобнял ее и, поддерживая, повел прочь от обломков.

А повсюду вокруг нас уже слетали с крылечек люди и мчались к нам по лужайкам. Многие в халатах. У нескольких женщин в волосах были бигуди. Я заметил троих с мобильниками.

Понизив голос, Лоис сказала:

— Ты появился после аварии. Ты просто добрый самаритянин. Смешайся с толпой и исчезни до приезда копов.

— Ладно.

— В машине кто-то остался? — крикнул у меня за спиной какой-то мужчина.

— Там была только я, — откликнулась Лоис.

Женщина с телефоном прокричала со своей лужайки:

— Полиция и скорая уже в пути!

— Кто-нибудь ранен? — спросил рослый мужчина, подбегая с другой стороны улицы.

— Женщина может быть ранена, — ответил я.

— Я в порядке, — запротестовала она. — Просто… сотрясение.

— А что насчет фургона? — спросила пожилая женщина. — В нем кто-нибудь был?

— Лучше кому-нибудь проверить.

— Он мой, — сказал мужчина. — И лучше бы никому в нем не быть. Какого черта вообще произошло?

— Герман, это не имеет значения.

— Имеет — для моей страховой компании. Кто-нибудь видел, как это случилось?

Ему ответил хор «Нет», «Не видел» и «Услышал ужасный грохот».

— Позвольте вам помочь, — сказал мужчина, поспешив к нам.

— Сюда, — сказал кто-то еще. — Сюда.

Я выпустил Лоис, и двое мужчин довели ее до обочины, где мягко опустили на траву.

— Кто-нибудь позвонил в девять-один-один? — завопил кто-то вдалеке.

Другие заорали:

— Да!

— Позаботились.

— Уже сделано.

— Никто не видел, как это произошло? — в голосе мужчины звучало раздражение.

— Ох, брось, Герман. — Должно быть, эта женщина была его женой.

На полоске травы между поребриком и тротуаром вокруг Лоис собралась маленькая толпа.

— Где болит? — спросил кто-то.

— Скорая в пути, — сказал кто-то еще.

— С вами все будет в порядке.

— Не пытайтесь встать.

— Полежите неподвижно, дорогая.

— Кости не сломаны?

— Хотите, позвоню кому-нибудь?

— Уверен, скорая будет с минуты на минуту.

— Пойду найду для нее одеяло.

Последний голос принадлежал мне. Никто не удостоил меня взглядом, но я услышал, как несколько человек одновременно произнесли:

— Хорошая идея.

Я поспешил через дорогу с кожаным портфелем, раскачивающимся в руке, и голоса вскоре затихли вдали.

Когда завыли сирены, я уже находился в полутора кварталах от места происшествия.

Глава шестьдесят третья

Отойдя на безопасное расстояние, я понятия не имел, что делать. Голова опять саднила, грудь болела после удара подушкой безопасности, а ноги тряслись. Я чувствовал слабость и дрожь.

Я был сам по себе. Без компаньона. Без машины. Надежда спасти Эйлин из ничтожной превращалась в тщетную.

Спасибо ведьме-велосипедистке.

Стервозина несчастная!

Она как будто нарочно затормозила перед нами, чтобы устроить аварию.

Никто этого не ожидал. Чудо, что ей не пришел кердык.

И слава Богу. Задави Лоис старуху на велосипеде — и у нее возникли бы нешуточные проблемы. Удар в припаркованный фургон — даже близко не так серьезен. Разве только штрафанут за превышение скорости. Повысится страховая выплата. Но и только.

Надеюсь, она в порядке.

Наверняка так и есть, сказал я себе.

Но я-то что буду делать?

Измученный и подавленный, я только и хотел, что вернуться в свою квартиру и забраться в кровать.

Нельзя сдаваться.

И потом, будь я даже вынужден идти домой, я не знал, где его искать.

Давай сообразим, где мы находимся.

Я дошел до ближайшего угла и поглядел на уличный указатель.

Бомонт и Питтман.

— Э?

Я не знал ни одной их этих улиц.

— Ну блин.

Стоя на углу, поглядел на все четыре стороны. Куда ни глянь — фонарные столбы да раскидистые деревья. Ветер шумел в листве. Тротуар казался живым от качающихся теней. Я не видел ни машин, ни людей. Дома выглядели точно так же, как и сотни других, что я видел во время ночных блужданий по городу. Старые дома для жителей среднего класса, двух- или полутораэтажные. Свет если где и горел, то только на крылечках, да и то не везде.

Да где я, черт возьми?