Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Она взяла меня за руку. Мы направились в конец квартала.

— Я делаю всякие вещи, — сказала она. — Хожу в разные места.

— Вроде дома Марианны?

Она пожала плечами.

— Марианна — моя подруга. Я навещаю ее, когда удается.

— Не слишком часто.

— Ее дом пригодился, не так ли?

Кивнув, я спросил:

— Она специально оставляет входную дверь открытой для тебя?

— В этом нет нужды. Ее предки никогда не запирают ее.

— И они не подозревают, что ты туда пробираешься?

— У них нет улик. Если ты они нашли их, то начали бы запирать дверь. Не то, чтобы это меня остановило…

— Так ты и через запертые двери ходишь?

Она просияла.

— О, это моя специализация.

— Ты очень плохая девчонка.

Ее улыбка сделалась кривой.

— Ты так думаешь?

— На самом деле, нет.

— Отлично. Потому что я тоже так не думаю.

— А почему же запертые двери — твоя «специализация»?

— Я мастер их отпирать.

— И входишь в чужие дома?

— Люди запирают двери не для того, чтобы не пустить меня. Они запираются от грабителей, убийц и прочих-разных злодеев.

— Или от всех, кого не приглашали.

Она улыбнулась мне.

— Если б они меня знали, могли бы и пригласить.

— Уверен, они так бы и поступили.

— Так поступила Марианна.

— Но не ее предки.

— Точно нет. Но всем не угодишь, я и не пытаюсь. Отличная штука — ночные шатания; ты в основном сам по себе, не приходится иметь дело с людьми. Ты можешь наблюдать за ними. Можешь заходить к ним. Можешь даже узнать их получше, если хочется, но они не должны узнать тебя.

— Это как ходить невидимым.

— В точку.

— Став невидимкой, ты обзавелась привычкой проникать в чужие дома?

Она вновь засияла улыбкой:

— Я знала, что это произойдет.

— Зачем ты это делаешь?

— А почему бы и нет?

— Это противозаконно. Это опасно…

— Это захватывающе.

— Потому ты этим и занимаешься? — спросил я.

— Я просто делаю это. Мне нравится это делать, и я делаю. Ты сам делал это сегодня ночью. Ведь так?

— Я думал, ты там живешь. Ты же сказала, что это твой дом.

Она стиснула мою руку.

— Я говорила образно, зануда.

— Как это чей-то дом может быть твоим образно?

На что она беззаботно ответила:

— Он как бы мой, пока я в нем.

Я засмеялся:

— Это подмена понятий.

— Может быть.

Внезапно меня пронзила тревожная и горькая мысль.

— А у тебя есть дом?

— А почему ты спрашиваешь?

— Ты бродишь всю ночь, очевидно, входя в дома других людей.

— Разве это значит, что у меня нет своего?

— Возможно.

— Но не обязательно.

— Где ты живешь?

Ее улыбка угасла.

— Везде, где хочу.

— У тебя нет своего места?

— Конечно есть.

— Я имею в виду, своего собственного. Не чьего-нибудь еще. Твоего дома, или квартиры, или еще чего-нибудь.

— Может, да, а может, и нет.

— У тебя его нет, — сказал я.

— Думаешь, нет?

— Где твои родители? — задал я вопрос.

— А кто сказал, что они у меня есть?

— Так ты сирота?

— Для этого им бы пришлось помереть.

— Так у тебя есть родители.

— Где-то.

— Но не здесь.

— Позволь мне спросить кое о чем тебя, — сказала она.

— Ладно.

— Ты хочешь увидеть меня завтра ночью?

— Конечно.

— Почему?

— Почему? Потому что… — будь осторожнее, предостерег я себя, — Мне нравится быть с тобой.

— Почему?

— Не знаю. Потому что ты интересная. И забавная.

— Разве Эйлин не интересная и не забавная?

— Вроде. Хоть и не так, как ты.

— Но она твоя подружка. Ты сам так сказал. Разве ты не хочешь провести завтрашнюю ночь с ней?

— Какую ночь ты имеешь в виду? Сейчас уже утро пятницы…

— Для меня сейчас все еще ночь четверга.

— Когда она станет пятницей?

— На восходе.

— Так что «завтрашняя ночь» — это ночь пятницы?

— Точнехонько.

— Я свободен, — сказал я.

— А что насчет Эйлин? Ты не должен увидеться со своей подружкой в ночь пятницы?

О, Боже.

— Мы договорились держаться друг от друга подальше несколько дней.

— С чего это?

Я хотел сказать Кейси правду. Я легко мог бы объяснить насчет нападения и возможного убийства, и всего остального, что случилось в ночь среды; гораздо труднее было признаться, что я пошел под мост, чтобы заняться с Эйлин любовью.

— Я же говорил тебе, что она приболела?

Кейси кивнула.

— Наверно, ничего страшного, но она не хочет меня заражать. Поэтому мы не собираемся встречаться завтра ночью.

— Так ты не подрался с ней?

Я помрачнел и ничего не сказал.

— Выглядишь так, будто с кем-то подрался.

Я чуть весь не сжался. Я и думать забыл обо всех эти ссадинах и царапинах на лице.

— Ах, это, — сказал я.

— Ты ведь не бил ее?

— Нет!

— Что с тобой стряслось?

Уклончиво промолчав, я пожал плечами. А затем мне пришла в голову одна мысль.

— Есть тут один парень, Киркус. Настоящий козлина. — Пока я не сказал ни слова лжи. — Мы оба в штате университетского литературного альманаха. Раз в месяц мы собираемся, чтобы прочитать рассказы и поэмы, которые нам прислали. В общем, Киркус прочел мой рассказ…

— Ты написал его?