Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Я представил, как Кейси улыбается мне, качая головой и говоря: «Ты мог бы уже обернуться туда и обратно за то время, что стоишь здесь и переживаешь».

Глава пятьдесят пятая

Я вошел в дом, закрыл дверь, замер, прислушался. Стояла тишина, если не считать гула электросчетчика и тихого пощелкивания, вероятно, исходившего от часов.

Здесь было теплее, чем снаружи. Куда теплее.

Очевидно, перед уходом хозяева забыли выключить термостат.

Или здесь кто-то есть.

От этой мысли голова заболела еще сильнее.

Здесь никого нет, убеждал я себя.

Я вытащил из кармана фонарик, но включать не стал. Даже если дома никого нет, кто-нибудь мог увидеть свет с улицы.

Но я сжал его в руке — на всякий случай — и медленно двинулся через дом. Из-за тусклого света, пробивавшегося в окна, я вполне хорошо различал общие очертания предметов, чтобы не врезаться в мебель. И достаточно хорошо, чтобы находить дверные проемы.

Я пробирался через гостиную. Тут и там светились во тьме огоньки — телевизора, кабельной приставки, видеомагнитофона. Ярко-зеленые цифры у самого пола показывали 9.20.

А если у них сигнализация?

Боль вновь пронзила голову.

Половина людей в городе даже не запирает дверей. Шансы, что кто-нибудь из них ставит сигнализацию…

Сделал свое дело — и уходи!

Добравшись до задней части гостиной, я поспешил в черный прямоугольник дверного проема. Оказавшись практически в кромешной темноте, я повернул головку своего фонарика — и оттуда вырвался яркий, узкий луч. Я стоял в коридоре, по обе стороны которого тянулись двери. На стенах висели портреты в рамках.

Ближайший маячил возле моего лица. Я глянул на него — и увидел омерзительную рожу. На какое-то мгновение я даже усомнился, что это просто портрет. Охнув, я шарахнулся в сторону, и только потом нашел его лучом фонарика.

Всклокоченный красный лохматый парик, огроменный багровый носяра, размалеванная белилами кожа и ярко-алая улыбка. Лицо клоуна. Вид у него был совершенно безумный.

Я поспешил дальше, мельком заметив другую картину с клоуном, а затем выхватил фонариком дверной проем и обнаружил, что это уборная. Нырнув внутрь, я прикрыл дверь.

И ощутил — вот глупость — что закрыв ее, будто удерживаю клоунов снаружи.

Дрожа, я отошел от двери, повернулся и обвел уборную фонариком: унитаз, дверь душевой кабинки, счетчики и зеркало над раковиной. Зеркало отражало луч света и мое изможденное лицо. Оно покачнулось на шарнирах, когда я потянул его за одну сторону зеркала и открыл дверцу.

За зеркалом обнаружилась аптечка. На полке выстроились лекарства, в том числе «Тайленол» и экстра-мощный «Буфферин».

Я схватил «Буфферин», отодрал крышку с защитой от детей и вытряхнул на трясущуюся ладонь пару таблеток.

Сжимая их, я закрутил пластмассовый бутылек и вернул обратно на полку. Захлопнув аптечку, я включил холодную воду.

Что, если кто-нибудь это услышит?

Дома никого нет, вновь сказал я себе. Никого, кроме меня.

(И этих чертовых клоунов.)

Я закинул таблетки в рот. Склонился над краном. Набрал в рот воды — и проглотил их.

Когда они прошли, я выпил еще воды. Потом закрыл кран, вытер руки о джинсы, вытер рукавом рот и выдохнул. Все еще дрожа от страха, я все же гордился собой.

А теперь поскорее сматывайся.

Отвернувшись от раковины, я понял, что мне необходимо отлить.

Не так уж и срочно, сказал я себе. Потерпи, сходишь попозже.

Я в уборной, ради всего святого.

В доме Марианны мне хотелось сильнее, но я же отказался.

Тут другое дело. В том доме были люди.

Я шагнул к унитазу, поднял крышку и стульчак. Внутри было довольно чисто. Зажав фонарик в зубах, я расстегнул ширинку, вытащил дружка и приступил к делу. В гробовой тишине струя журчала чертовски громко. Как у Кейси прошлой ночью.

А если кто-нибудь слышит?

Хватит. Ты что, пытаешься себя напугать?

Закончив и застегнув ширинку, я решил смыть за собой. Я был уверен, что тем самым наделаю много шума. Но я уже наделал немало шума, так с чего волноваться о еще одном? К тому же, не смыть было бы хамством.

Я хотел оставить дом точно таким же, как до моего вторжения — минус две таблетки «Буфферина».

Поэтому я нажал на рычаг. Хлынул поток воды и промыл туалет.

Время вышло!

Я вынул фонарик изо рта. Сжимая его в левой руке, правой открыл дверь уборной. Шагнув наружу, огляделся по сторонам. Справа от меня находились двери в гостиную, прихожую и на улицу. Слева — коридор продолжался где-то еще на двадцать футов или около того. Тут было еще больше дверных проемов. И еще больше деревянных картинных рам на стенах.

Неужели в каждой рамке — портрет клоуна?

Посмотри, и увидишь.

Ой, ну конечно.

Однако искушение было велико. И будоражила идея о том, чтобы не улепетывать из дома.