Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Я уже внутри, сказал я себе. И дела свои уже уладил. Могу уйти, когда пожелаю. Почему бы не осмотреть это место за минуту или две?

По крайней мере, проверить остальные картины, подумал я. Поглядеть, на всех ли клоуны. Я могу рассказать об этом Кейси. Я могу написать об этом.

(Что за хмырь будет коллекционировать картины с клоунами? Разве что сам клоун. Или цирковой фанат. Или фанат Джона Уэйна Гейси.[21])

Стук сердца отдавался новыми волнами боли в голове; я повернул налево и тихо двинулся по коридору. Каждый раз, подходя к картине, я светил на нее. И каждый раз на ней был изображен очередной клоун. И все они выглядели слегка спятившими.

Опасаясь шуметь, я не делал попыток открыть ни одну из закрытых дверей, мимо которых проходил. Но две двери уже были распахнуты настежь.

Я шагнул в первую из них, осветив все вокруг фонариком — и очутился в однокомнатном музее, целиком посвященном клоунам. В одном углу застыл манекен в полный рост, в полноценном клоунском костюме и гриме. Вдоль стен стояли застекленные ящики, демонстрировавшие кукольных клоунов, цирковые афиши, старые газетные вырезки и предметы клоунской экипировки — всевозможные парики, красные носы, огромные ботинки и шаровары. Я быстро прошелся между ними и осветил все ящики фонариком, возбужденный столь необычным открытием.

Большинство газетных вырезов, побуревших от времени, рассказывали о Клементе О`Туле, который изображал клоуна по кличке Солнечный Мальчик. Ни один из портретов в коридоре не изображал Солнечного Мальчика. Это был высокий, толстый клоун. В своих соломенной шляпе и мешковатых штанах на подтяжках он напоминал Тома Сойера-переростка. Но у него был как у всех — огромный и красный, но на его белом лице были нарисованы желтые линии, разбегавшиеся от глаз и рта — солнечные лучи, решил я.

Даты на вырезках охватывали период с 1950-х по 1980-е. Не смея задерживаться, чтобы их прочесть, я лишь бегло проглядел некоторые заголовки и даты. Клемент, очевидно, был настоящей звездой. Но в 1988 году он чуть было не погиб в загоревшемся цирковом шатре. Он выжил после ожогов, но был ужасно изуродован, и Солнечный Мальчик больше никогда не появлялся под куполом цирка в другом воплощении.

Клементу сейчас должно быть не меньше семидесяти, подумал я. Если он все еще жив.

Готовый уже двинуться дальше, я направил луч фонарика на манекен в углу. Он был одет и загримирован в точности как Солнечный Мальчик Клемент.

Кто-то ухлопал на него кучу времени и стараний.

Солнечный Мальчик выглядел прекрасно — хоть сейчас в музей восковых фигур — за исключением лица. Часть воска, видимо, расплавилась, вскипела пузырями, растеклась и застыла в новой, причудливой форме.

Слишком здесь жарко, подумал я. Досада. На расстоянии не так заметно, но вблизи…

А вблизи глаза манекена казались налитыми кровью глазами древнего старика.

Мурашки поползли по моей спине. Не сводя фонарика с манекена, я попятился к двери. Мне хотелось повернуться и побежать, но я боялся оторвать от него взгляд.

Не будь смешным. Это всего лишь кукла. Очень правдоподобная кукла.

В коридоре я отвел луч в сторону и поспешил прочь.

Довольно с меня этого места.

Я уже почти достиг гостиной, когда слабый, пронзительный голос — дряхлый, старческий голос — задребезжал в коридоре у меня за спиной. Он тихо напевал:

— Ах, Мальчик Солнечный, зовет труба в дорогу… в леса и долы, где ручьи журчат…[22]

Глава пятьдесят шестая

Я стрелой пронесся через весь дом, стараясь не врезаться в мебель и стены. Оказавшись снаружи, я соскочил с крыльца, одним махом пересек улицу и продолжал бежать. Я забежал за угол, пересек другую улицу, снова завернул за угол, побежал дальше и, наконец, очутившись среди прилично выглядящих домов, наткнулся на двухэтажный дом с освещенным крыльцом, но темными окнами.

Территория вокруг была огорожена забором, но ворота не были заперты. Я спокойно вошел. Затем прокрался вокруг дома. За ним я нашел плавательный бассейн.

Он не был освещен. Ни со двора, ни из заднего окна дома.

В патио были гриль для барбекю, стеклянный столик в окружении железных стульев, парочка алюминиевых стульев для патио, а также шезлонг с маленьким столиком возле него. На столике стоял бокал для коктейлей. Я взял его в руки. Он был изготовлен из прочного пластика, и на дне оставалось немного жидкости. Вероятно, от растаявших кубиков льда. Должно быть, чуть раньше здесь кто-то наслаждался коктейлем.

А искупнулся ли он или она? Денек был хороший, солнечный, теплый для октября.

Наклонившись, я провел рукой по пластиковому покрытию шезлонга. Он был гладким, прохладным и сухим. Покрытие прогнулось под моим весом, когда я сел. Опустив спинку, я лег.

В небесах, озаренные луной, плыли бледные клочья облаков. Ночной ветер нес запах горящего дерева из дымоходов.

Это чудесно, подумал я.

Сложив руки на пузе, я закрыл глаза.