Риданские истории

– Хорошо. Тогда садись напротив и внимай мне, – Джейкоб послушался. – Когда пламя коснется твоей ладони и станет жечь твою кожу до невыносимой боли, ты должен произнести следующие слова: клятва на моих устах, сорвавший печать сгинет, огонь не угаснет еще двадцать лет. Запомнил?

– Думаю, что да, – неуверенно прошептал тот.

– Повтори про себя еще несколько раз. Ошибешься – дело плохо.

Джейкоб закрыл глаза, и лишь по шевелящимся губам можно было понять, что он старается изо всех сил запомнить заклинание.

– Теперь дай мне свою ладонь, – властным тоном приказал Ноа, и Джейкоб протянул ему руку. Ноа обхватил ее своими пальцами и задержал дюймах в десяти над огнем так, что Джейкоб пока почувствовал лишь приятное тепло. – Повторяй за мной. Знания, дарованные всемогущей темной старухой…

– Знания, дарованные всемогущей темной старухой, – прилежно повторил он за Ноа точно так же, как бы повторял правила правописания перед своей мамой.

– …будут служить мне и лишь мне, а я буду служить им.

– Будут служить мне и лишь мне, а я буду служить им, – голос Джейкоба был словно эхо голоса Ноа. Его ладонь опустилась ниже, пламя стало жарче, а огонь потемнел, приобретая лиловый оттенок.

– Души, сокрытые в зеркалах, станут другом, а зеркало – домом, – продолжал Ноа.

– …а зеркало – домом, – сосредоточенно повторил Джейкоб. Он чувствовал, как огонь жжет кожу все сильнее.

– Живое обратится в мертвое, а мертвое возродится из тлена…

И вновь Джейкоб подхватил слова странного мальчика. Огонь засиял фиолетовым светом. Глаза Ноа засверкали ярче, а полоски зрачков стали совсем узкими. Наконец Джейкоб почувствовал сильную жгучую боль в ладони, но не мог отдернуть руку, сжатую в запястье крепкой хваткой Ноа.

– Клянись! – приказал он.

– Клятва на моих устах… Сорвавший печать сгинет… Огонь не угаснет еще двадцать лет! – Джейкоб чуть ли не кричал от боли, а его лицо исказила гримаса страданий.

Огонь свечи вернул прежние цвета, и в подвале стало светлее. Джейкоб резко отдернул освободившуюся от руки Ноа ладонь и взглянул на нее. Кожа сильно покраснела, и обожженная область покрылась набухшими волдырями, готовыми прорваться. Джейкоб еле сдерживал слезы, но тут же дал себе зарок, ни в коем случае не пролить ни единой капли. Что тогда скажет Ноа? Ты плакса и слабак, которому нельзя доверить ни единого секрета, вот что он скажет. Джейкоб закусил губу и взглянул на мальчика напротив.

Ноа протянул руку в сторону темного предмета, что находился в нескольких футах от него, и резко дернул вниз черную, а может, пурпурную вуаль, которой тот был накрыт. Глазам Джейкоба предстало большое кристально чистое зеркало в темной деревянной оправе на трех раскосых ножках. По-видимому, очень старинное.

– В этом зеркале, – проговорил Ноа, – и спрятан мой секрет. Взгляни на него поближе. Что ты видишь?

Джейкоб переместился к Ноа и уставился на свое отражение.

– Нас.

– Видишь ли ты разницу между нами?

– Она очевидна, – ответил Джейкоб, хотя в его голосе присутствовали ноты сомнения. Таинство разговора и полумрак комнаты заставлял испытывать Джейкоба странное возбуждение и легкий испуг неизвестного.

– Ты сомневаешься. Это правильно. Вскоре ты поймешь, что не такие уж мы и разные, Джейкоб. Именно поэтому я и выбрал тебя.

– Выбрал меня? – повторил за ним Джейкоб. – О чем ты говоришь?

– Когда-то я поддался воле своего предшественника. Так же, как и ты в этот день.

Ноа провел рукой по кругу перед собой, и зеркало стало дрожать и искажаться, подобно волнующемуся морю. Сквозь переливающуюся бликами рябь постепенно формировались какие-то силуэты и очертания чего-то, что еще не было до конца понятным глазу Джейкоба. Лишь когда волны в зеркале унялись, и картинка стала ровной, мальчик увидел темную площадь, вымощенную булыжником. В самом ее центре возвышалась громоздкая черная статуя страшной старухи с вороном на плече и человеческим черепом в костлявой руке. Лунный свет ополаскивал ее фигуру призрачным светом. За ее спиной вдалеке горели оранжевыми пляшущими точками огоньки факелов, висящих на стенах темных зданий.

– Ч-что это? – прошептал Джейкоб.

– Это старая Риданская площадь в момент рождения города пятьсот лет назад, – таким же шепотом ответил Ноа, уставившись в зеркало. – Но кто эта старуха – остается загадкой для меня. Пока. Остается. Загадкой.

– Откуда у тебя это зеркало?

– Не знаю. Оно просто появилось в этом подвале.

– И часто ты наблюдаешь в него?

– Да. Они всегда приглядывают за мной.

– Они?

– Дети из разных времен.

В этот момент, как по мановению слов Ноа, вокруг статуи стали появляться маленькие тени. Одни вырастали прямо из булыжника, другие вылезали из нутра обсидиановой старухи, а третьи – падали с неба. В свете луны они приобретали бело-серые цвета и очертания людей. Мальчиков и девочек, примерно того же возраста, что был Джейкоб или Ноа. Они без выраженной мимики монотонно качали головами из стороны в сторону и махали руками, обступая статую, как моль облепляет старое пальто внутри шкафа для верхней одежды.