Рифмовщик

В такие дни ему становилось грустно, и он понимал, чувствовал, что придется потерпеть еще несколько недель, а может быть, и целый месяц до возвращения весны. Но дни летели, заботы безжалостно съедали время. Случалось, что он забывал посмотреть на свой сугроб, и в одно прекрасное утро сугроб исчез. Неожиданный теплый дождь за ночь уничтожил все остатки зимы. На месте его сугроба осталось грязное темное пятно со старой пожухлой травой, сквозь которую скромно пробивалась редкая зелень. Потом стало тепло, появились первые листики, новые запахи, новые, по-настоящему весенние дни».

Она тихо сидела и ожидала продолжения, а он помолчал немного и сказал:

— Они определились с вашим статусом.

Выходя из оцепенения от рассказа о сугробе, она спросила:

— Какой статус?

— Статус — это то, что вы представляете, будучи рядом со мной, — ответил он.

— И каков же мой статус? — снова спросила она.

— Последняя обожательница, — ответил он.

— Почему последняя? — удивилась она. — Разве все ваши обожательницы на мне закончились?

— Они так считают, — ответил он.

Они помолчали, допили чай, и Крео спросил:

— Закажем еще что-нибудь? Может быть, вина?

Она ответила:

— Пожалуй, да.

Принесли вино. Солнечные лучики заиграли на столе. Синее небо проступило сквозь свежую листву берез и лип. Вечерняя теплота разлилась по веранде, и собеседники не спеша приступили к поглощению вина.

— Почему вы перестали писать стихи? — спросила она.

Он обернулся и мельком взглянул на компанию, заканчивающую трапезу.

— Из-за них, — улыбнувшись, ответил он.

— Там сидят ваши знакомые? — удивленно спросила она.

— Нет, не совсем, — ответил он.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, что он хотел сказать, и решилась задать следующий вопрос:

— Там сидит кто-то из ваших бывших родственников? — и, увидев, как он, улыбаясь, замотал головой, поправилась: — Не из бывших, а просто родственников?

— Нет-нет, — ответил он. — Ни бывших, ни теперешних там нет. Просто я хотел сказать, что людям в повседневности стихи не нужны. Ни к чему они, эти рифмованные словечки.

Она слушала его, и в ее взгляде он заметил непонимание и удивление. Она, широко раскрыв глаза, не моргая, смотрела на него, и в этом можно было почувствовать одновременно и какую-то скрытую страсть, и боязнь пропустить что-то важное в его словах.

— Вам непонятно, о чём я говорю? — спросил он.

Она смутилась и отвела взгляд в сторону.

— Я думаю, что хорошие стихи нужны.

— Хорошие? — спросил он и сам ответил: — И хорошие не нужны — любые не нужны. Оглянитесь вокруг. Много вы видите читающих стихи?

Она в ответ покачала головой.

— Вот, посмотрите внимательно на эту компанию и скажите: как часто они употребляют стихи?

— Употребляют. Почему употребляют? Вы, наверное, хотели сказать «читают»?

— Может быть, и так — читают, но мне больше нравится «употребляют», — ответил он. — Так как же вы ответите на мой вопрос?

Она задумалась.

— Я, пожалуй, не обладаю такими, как у вас, способностями — определять «характеры» на расстоянии.

— И всё-таки попробуйте! Вам эти «характеры» хорошо видны — вы сидите к ним лицом, а мне трудно затылком что-то разглядеть.

Она улыбнулась и заметила:

— Но вы же нафантазировали за них уже многое: и кто я такая, и каков мой статус, и эту фразу про неспешный поцелуй.

Он в ответ тоже улыбнулся.

— Да, это игра такая у этих литераторов. Она, игра эта, у них в голове всё время присутствует. Попробуйте и вы в нее поиграть, пофантазировать на тему потребления стихов.

— Хорошо, — согласилась она. — Я попробую. — Этот крупный мужчина, сидящий к нам спиной, скорее всего, редко потребляет стихи. У него, я думаю, несколько строчек осталось в памяти еще с детства и он изредка их цитирует к месту, а может быть, и не к месту.

— Мотивируйте: почему у него такое отношение к стихам?

Она отвела взгляд в сторону и задумалась.

— Он, как вы заметили, всё и вся знает. По крайней мере, он так думает про себя — это во-первых. Когда говорит, жестикулирует, но не ярко, а как-то собранно, опуская сжатый кулак на стол, словно этим хочет усилить значение своих слов — это во-вторых. А в-третьих, он лысый, — она сдержанно рассмеялась. — Я редко встречала лысых поэтов.

— Вот видите, — поддержал он ее мысль. — У вас тоже получается фантазировать. Будем считать, что крупный мужчина стихи почти не читает. А остальные?

— Остальные? — продолжила она. — Главный мужчина средних лет стихи не любит. Они ему ни к чему. Он человек прозаический. Конечно, он может очень редко послушать других, но не более того.

— Ну что ж, хорошо. Вы уже двоих из моих читателей исключили. Осталось пятеро из семерых. Готовы продолжить? — спросил он.

Она пригубила немного вина и довольно смело заявила:

— Я думаю, что только большая дама почитывает стихи. Мне так кажется, потому что она постоянно пытается возражать крупному мужчине, которому поэзия не нужна.

— Так… — протянул он. — Всего один человек из семи читает стихи. Я правильно вас понял? — уточнил он.