Рихард Феникс. Горы. Книга 1

Туман поднимался вверх, сбивался в небольшие облачка, те быстро перемещались в такт музыке, будто по чьей-то указке, затем взвихрились до самых крыш и рассыпались осенними красно-жёлтыми листьями — и это-то в середине весны! Люди ахнули. В воздухе появилась огромная рука в белой перчатке, сжалась в кулак, будто удерживала невидимый предмет. Листья бросились к ней, облепили пустоту и получился толстенный прут. Рука махнула, один конец лиственного прута ударился в крышу и — ничего. Он прошёл насквозь, рассёк лестницу меж трибун, разрезал фонтан, и несколько оранжевых струй, вж-жихнув, окатили ближайших людей. Но ни луж, ни мокрой одежды не было видно. Все рассмеялись.

Струи воды поднялись, закрутились жгутами и смыли руку с прутом. А на сцене появился человек в полосатых фиолетовых брюках, зелёной короткой куртке, в белых перчатках и в маске с перьями. Лиственный прут, сильно уменьшившись, танцевал на его ладони, то описывал круги и восьмёрки, то складывался гармошкой и полз гусеницей. Все захлопали и закричали «Браво!».

Человек стукнул прутом о сцену. И тишина. Вкрадчивая музыка. Откуда же она шла? Уже не из-под деревянного настила, а будто бы отовсюду.

— Прекрасные леди, уважаемые дедди! — заговорил звонким голосом человек, поворачиваясь к каждой трибуне. Его огромные красные башмаки ярко отражали полуденное солнце. — Добро пожаловать на представление театра «Иллюзиосфера», прибывшего к вам из Цветочной столицы! — Он раскинул руки, призывая аплодисменты, прут прыгал ему по ладоням и голове, зависал перед маской то дурацкой улыбкой, то невозможно смешным носом.

Зрители топали и хохотали, хлопали в ладоши и толкали друг друга плечами, тыкали в сторону ведущего представление. Тот кланялся и кивал, пока прут на его маске корчил рожи.

— Меня зовут Луи. И я буду вашим провожатым в мир чудес и искусства! А вот и мои маленькие помощники! — он указал в угол сцены, но там никого не было. — Мои помощники⁈ — Он шагнул пару раз, высоко задирая колени. Топнул. Доски заходили ходуном. Кто-то засвистел. — Да где же эти бездельники? — Луи подпрыгнул и вдруг исчез.

Прут, оставшись один на сцене, постоял, качаясь, согнулся, постучал в одну из досок, будто бы прислушался, чуть прыгнул, постучал в другую. И тут в сцене, рядом с прутом, приподнялась крышка, оттуда вылезла белая маска с нарисованными рыжими усами и рука в синей перчатке.

На маске появились глаза, рука прижала палец к усам, раздалось громкое «Тсс», и люк захлопнулся с оглушающим звуком. Зрители схватились за животы.

— Да где же эти бездельники?

Из пустоты на другом краю сцены вышагнул ведущий, упёр руки в бока, поманил прут пальцем. Тот отчётливо завертел своей верхней частью. Луи опять поманил и сделал маленький шажок, прут отскочил, «покачал головой» и спрыгнул со сцены, сразу исчез. И тут же оказался за спиной Луи, треснул его по маске, и тот рассыпался на цветные шарики. Те запрыгали по сцене — «шлёп-шлёп», «стук-стук». То тут, то там открывались люки, и руки в разноцветных перчатках хватали и утаскивали шарики. Все затаили дыхание.

Прут задёргался на месте, гладкая поверхность вспучилась, он подпрыгнул, вытягиваясь вверх и вширь, превратился в человека в красной юбке и жёлтой куртке с низкой опущенным капюшоном. Человек щёлкнул каблуками, кувыркнулся в воздухе и с протяжный «Хэ-хэй!» встал на руки. И вот он уже в жёлтой юбке и красной куртке, и голова оказалась там, где ноги. Задудела труба, заулюлюкали с трибун, в сцену снизу начали стучать, и доски, будто они были из теста, вздувались, растягивались в полусферы и оглушительно хлопали, распрямлялись. Человек ходил колесом, переваливался через пузыри, и его одежда меняла цвета на всё более странные.

Зрители, заскучав, засвистели на втором круге, закричали, на сцену посыпались огрызки яблок, мятая бумага и прочий мусор. Музыка тренькнула и почти затихла.

Тук-тук! Тук-тук!

Человек в пёстром развернулся, оттопырил ладонь возле уха, повертел головой. И на следующем стуке открыл посреди сцены невидимую дверь. Его схватили, втащили внутрь. И не осталось никого. Скри-и-ип! Другая невидимая дверь отворилась рядом, и из неё, натужно сопя, вывалился человек в тёмном плаще. Ворча и оглядываясь, он волок за собой большую стеклянную бутыль. Внутри плескалась ядовито-зелёная жидкость. Люки — хлоп-хлоп! Руки — хвать-хвать! Бутыль перебрасывали, а тёмный бегал за ней и орал. Бдзынь! Осколки кленовыми листьями, жёлтыми мячиками разлетелись по сцене, жидкость плеснула и приняла форму стула. Человечек приблизился, семеня и пошаркивая, недоверчиво тыкнул в сидение пальцем — твёрдо — уселся — и стул взбрыкнул, сбросил седока, ножкой поддал, и кинулся прочь.