Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Хозяин дома, полулежа на кушетке, пил из маленькой чашечки ароматный кофе, играя пальцами босых ног с подолом своего мехового халата. Завитки чёрных влажных волос лежали на плечах советника, липли к донельзя довольному лицу. Маурицио Маушкин не потрудился встать, лишь кивнул на кресла напротив.

— Кофе господам и воды, — лениво распорядился он, когда гости уселись, прислуга покинула кабинет, плотно закрыв дверь.

Нолан понял, почему на совете не признал в этом мужчине Энба-оленя. Его рога были спилены, лишь круги почти незаметных шрамов на высоких залысинах выдавали божественное происхождение. Досада с горьким привкусом зависти кольнула Феникса: Маурицио был старше его на девять лет, но выглядел непростительно молодо. Над ало-оранжевыми хрусталиками люстры мерно горели свечи, в их мягком жарком полумраке советник казался и вовсе юношей.

— Благодарим за выделенное время, — сухо сказал Урмё и поморщился: на круглом столике у окна растекались приторно-сладким дымом благовония.

Советник махнул рукой, будто в поклоне, и с улыбкой произнёс:

— Неужели слово свидетеля так мало значит, что вы добрались ко мне лишь спустя восемь дней? Ах, вы разбиваете моё трепетное сердце!

— Простите, что так задержались.

Нолан хмыкнул: неужели все Энба-олени столь жеманны? Двенадцатый советник окинул оценивающим взглядом гостей.

— Ну право слово, приберегите свои извинения для более значимых случаев. Я ведь понимаю, что моё присутствие там было незначительным: лишь наблюдатель, заставший сослуживцев поверженными. Да и не такая уж я и важная фигура, судя по всему: кого может заинтересовать советник по культуре и искусству? — Говоря это, он выписывал в воздухе длинными пальцами округлые формы, будто дирижировал небольшим оркестром. — При таких предпочтениях злоумышленника я даже чувствую себя несколько уязвлённым, обделённым вниманием. Куда уж мне до наших прекрасных Теней⁈ Ах, а я ведь ничего не смог для них сделать! Мне было от этого так грустно, что даже вкус любимых напитков казался в тот день несвежим.

— Знаете ли вы, почему на Хайме и Йон-Шу Теней напали? — терпеливо выслушав пылкий монолог, спросил Урмё.

Маурицио прижал ладонь к груди, картинно закатил глаза и ответил:

— Я скорблю вместе с вами о недальновидности напавшего и о его нежелании посвятить меня в свои планы, ознакомить с причинами, следствиями этого возмутительного поступка. Оттого с чистой совестью смею уверить вас, господа детективы, что нет, я не знаю, почему напали на Хайме и Йон-Шу Теней.

Нолан прищурился: да этот щёголь издевался же над ними! Хоть голос и звучал с состраданием, но каждое последующее слово, нанизанное на ниточку предыдущего, будто смеялось за советника над детективами. И сколько это будет продолжаться? Вообще получится ли продуктивный диалог? Удастся ли узнать хоть что-то по делу или придётся применить средство, которое запретил Урмё? Старший детектив не упустил возможности вставить фразу:

— Возможно, вы не знаете, но напали также и на Маджера Феникса.

— Ах, какая жалость! Непростительно! Советники и их отпрыски должны быть неприкосновенны! Ведь если на них могут покуситься так запросто, то что и говорить про обычных людей. Город встревожен, город боится. Спасите нас, господа детективы, протяните нам руку помощи, закованную в латную рукавицу закона! — Двенадцатый советник подмигнул, допил кофе и опустил пустую чашку на пол.

— Мы тут, собственно, для этого. Посему должен предупредить, что при отказе сотрудничать со следствием, мы будем вынуждены вызвать свидетелей и подозреваемых через суд.

— Какой очаровательный подход к расследованию! Вы будто бы намекаете, что я в чём-то повинен, но не имеете убедительных доводов, — осклабился Маурицио.

— Вы у нас свидетель — мы не можем подозревать того, на кого нет даже косвенных улик. — Урмё покачал головой, развёл руками, упёршись локтями в колени.

Нолан молчал и наблюдал за говорившими.

В дверь постучали дважды. Блёклая служанка, но такая светлая в этой тёмной комнате, внесла поднос с напитками, расставила их, подала хозяину высокий бокал воды, поклонилась и вышла. Крошечный столик между креслами гостей теперь полнился чашками и стаканами, изящной сахарницей и молочником. Нолан обратил внимание на длинные кручёные палочки, которые пахли приятно и лежали на блюдцах рядом с кофе.

— Это корица, — заметив его интерес, произнёс Маурицио. — Удивительная пряность юга. Есть легенда, что добывают её из отвердевших лучей солнца. Но, право слово, это не так. Деревья, что даруют нам столь изысканную пряность, растут только в очень тёплых местах. Прошу вас, опустите корицу в кофе, и тогда запах её раскроется сильнее, и вкус станет бесподобным.

Урмё даже не притронулся, продолжая исподлобья глядеть на хозяина дома; Нолан обмакнул в кофе тонкую твёрдую палочку, поднёс чашку к губам, но не попробовал, лишь сделал вид. Маурицио с любопытством взглянул на него, на кисть левой руки — Феникс забыл надеть подаренную перчатку. И, когда Нолан опустил чашку на блюдце, спросил: