Рикошет

— Да, — ответил Кромов и, чтобы сразу поставить все на свои места, сообщил: — Я задержал вашего сына по подозрению в причастности к ее гибели. Сейчас он находится в изоляторе временного содержания. Понимаю, как вам нелегко, но очень надеюсь на вашу искренность. У них с Анной были сложные взаимоотношения?

Шаркая ногами, старуха прошла к столу, села.

— Плохо они жили… Не думала, что все так кончится, но и хорошего от их жизни не ждала… Молила его, не бери молодую, а он, как ополоумел… Грешно, конечно, про покойницу такое говорить, но из-за нее все и получилось. Загуляла девка… Кому же такое понравится?..

Голос старухи звучал устало и отрешенно, будто она рассказывала о том, что происходило много-много, лет назад и начало стираться из памяти.

— Перед поездкой он к вам заходил?

— Недели за две был. Я вареников с вишней приготовила, давай угощать. Редко он у меня бывает, вот и обрадовалась. Поначалу даже не обратила внимания, что он какой-то пришибленный. А потом вижу, за вареником потянулся, а вилка ходуном ходит… Что такое, думаю? Водку на дух не переносит. Неужели Нюська в это дело втянула? Пригляделась, вижу не с похмелья, а вроде, как горем убитый. Выспрашивать стала. Молчит. Он у меня с детства говорить не охотник.

— Так ничего и не объяснил?

— Сама догадалась. Слух-то давно шел, что пока он в отъездах, к Нюське мужики захаживают. Видать, прознал… Я и сказать ничего не успела, а он, как зыркнет, и язык прикусила. Потом успокаивать стала. Что ж теперь, говорю, делать? Ребенок ведь у вас. Мириться надо как-то, терпеть. Тут его и прорвало. Кончился, кричит, мой терпеж. Лучше бы удавилась Нюська! Я его останавливать, а он еще больше разошелся, мол, убью ее и все тут…

— Он мог это сделать?

— Что вы?! Что вы?! Смиренный он, работящий… Но больно уж она ему душу истерзала…

— Что сын еще говорил?

— Успокоился потом, воды мне наносил, посидел да и подался домой, — ответила старуха и, сложив на груди иссохшие руки, жалобно взглянула на оперуполномоченного: — Не он же это ее?

— Не знаю…

Восстановив в памяти разговор с матерью, Ерохин соглашается:

— Говорил, что убью… Наболело, вот и брякнул. Знаете, как бывает?.. Разозлишься, черт знает, что наговоришь… Не было у меня тогда такого и в мыслях…

— Тогда? — многозначительно прерывает Кромов.

Ерохин хочет что-то сказать, но потом с отчаянием взмахивает рукой:

— А!

— Не думайте, будто я намеренно пытался поймать вас на слове. Но все-таки, мне кажется, оговорились вы не случайно?

— Были у меня такие мысли! Были! А у кого бы они не появились?! Приходишь домой, а там!.. Да еще соседи со своими советами!

— Имеете в виду Павлюка?

Сосед Ерохина, круглолицый и рябоватый пятидесятилетний мужчина с настороженно-любопытным взглядом острых глаз, прочитав удостоверение личности на два раза, вернул его Кромову и пригласил к притаившемуся под раскидистой вишней столику.

— Вы сядайте, сядайте, — кивал Павлюк, — я сейчас.

Он быстро сбегал в дом и вернулся с маленьким складным стульчиком. Устроившись напротив оперуполномоченного, сложил ноги крестиком и выжидательно уставился:

— Слухаю вас, товарищ старшой лейтенант.

— Я по поводу вашего соседа…

— Ерохина! — не дал договорить Павлюк. — Я сразу учуял!.. Скажу без обиняков, избавился он от Нюси. Как пить дать, избавился.

Кромов вскинул брови:

— Вы в этом убеждены?

— А как же иначе? Разве она ему пара? Он — мужик хозяйственный, а она… — Павлюк скривился. — Транжирка и, извиняюсь, легкого поведения.

— Вы это утверждаете?

— А как же! Не за сто верст живу, через забор! Не захочешь, так увидишь.

— И что же вы видели?

— Мужики шастали. Я ж не дурак, понимаю, зачем к молодой бабе мужики ходят, когда мужа дома нет. Не соли же занять. Только он уедет, гулянки начинаются. И компашка-то еще та: Ирка с пятого дома да Валька из парикмахерской. Обе безмужние. И пошел дым коромыслом.

— Ерохину было известно о поведении жены?

— А то нет?! Коли слух ходит, то и до его ушей добрался. Люди-то, они все видят. А кто посмелее, так и говорят.

— Вы говорили?

— Предупреждал. Смотри, говорю, сосед, проморгаешь, весь дом по кирпичику разнесут. Несколько раз предупреждал, а потом не стал.

— Ему это не нравилось?

Павлюк поежился, словно за шиворот попало что-то холодное:

— Зубами скрипел, аж страшно становилось… Убью, говорит, собаку!

— Когда это было? — пристально взглянул Кромов.

Павлюк завел глаза, пошевелил губами и ответил:

— Давненько уже, по весне. Встретился он мне на дороге с чемоданом и давай расспрашивать о том, о сем. Как, дескать, тут без него. Понял я, к чему клонит, правду и сказал. Вот тут-то он и озлился. Убью, говорит, собаку!

Услышав имя соседа, Ерохин кривится:

— Успели уже и с этим доброхотом поговорить…

— Пришлось. Он тоже от вас слышал угрозы в адрес жены. Не так?.. Или Павлюк наговаривает?

— Не наговаривает… Я из поездки приехал, а этот у забора подловил и про Нюсю всякое… Кто же вытерпит?! Вот и вырвалось…