Рикошетом в сердце

— Я тогда много дров наломал, обидел Оксану, сильно обидел. Но я не могу без нее. Как понял, что никто, кроме нее, мне не нужен, сразу обратно примчался. Вот только не верит она мне теперь, ни видеть, ни слышать меня не хочет…

— И правильно делает. Я бы тебя тоже слушать не стала. — Старушка пожала плечами и совсем по-девчоночьи фыркнула.

— Я ошибся… так ошибся… Уехал за счастьем, а оно-то рядом было. Не знаю, почему Вам это рассказываю… — Серафима Петровна внимательно на него смотрела, словно решала, верить ему, или опять этот прохиндей врет. — А, может, Вы с ней поговорите, замолвите за меня словечко?

— Ну уж нет! — Старушка покачала головой. — Ты меня в свои амуры не вмешивай. С меня какой спрос? Помру завтра, и все. Так что, давай, милок, сам натворил дел, сам и исправляй. А Оксана у меня девочка умная, разберется как-нибудь.

— Что же мне делать?

— Раньше надо было думать. Скажи-ка, Глеб, ты так и будешь к нам сюда ездить?

— Буду. Пока она не согласится со мной поговорить.

— Ладно… Ох, рассердится моя деточка, но… Давай-ка ты, оставайся здесь, чтоб зря туда-сюда не ездить. А там разберемся. Но учти, — старушка жестом остановила парня, который уже открыл рот, чтоб рассыпаться перед ней в благодарностях, — глупостей не потерплю, так что, блудливые мысли за порогом оставь. Все понял, голубчик?

— Понял, конечно, понял, Серафима Петровна, спасибо Вам. Я тогда пойду, мне вещи собрать нужно. А Вы пока Оксане ничего не говорите, ладно?

— Не скажу.

На следующий день Глеб вернулся с сумкой в руках. Оксана, игравшая во дворе с Пифом, с изумлением наблюдала, как бабушка радушно встречает его у калитки и провожает в дом. А войдя следом и видя, как он располагается в небольшой комнатке, где всегда ночевали ее родители, девушка всерьез стала подозревать у себя галлюцинации.

— Бабуля! Что здесь происходит?

— Глеб немного поживет у нас, — бабушка безмятежно смотрела на нее, словно только что пригласила в гости старого доброго друга, а не коварного изменника и предателя.

— Но как же? — девушка ничего не могла понять.

— Ну, ты же Юрочку прогнала со двора. А я тебя предупреждала, что мне помощь нужна. Вот Глеб и поможет мне, старой женщине, по хозяйству. Правда ведь?

Парень неуверенно кивнул.

— Ну, тогда вперед, тебя на заднем дворе дрова заждались. Оксан, проводи, покажи.

— Не пойду. — Девушка упрямо сдвинула брови и скрестила руки на груди, демонстрируя, что никаких экскурсий проводить не намерена.

— Ладно, сиди, сама справлюсь, — Серафима Петровна вздохнула и принялась, кряхтя, подниматься со стула, на котором сидела, — вот только платок теплый накину, а то мигом мою спину просквозит, сифонит на улице только так. Старость не радость.

Старушка, неловко повернувшись, вскрикнула и схватилась рукой за поясницу.

Девушка подозрительно покосилась на застывшую в трагической позе Серафиму Петровну, но спорить все же не стала, послушно вышла, пробормотав что-то о бессовестных манипуляциях. Глеб последовал за ней. У поленницы он притянул ее к себе.

— Оксана, родная…

— Так, работничек, руки немедленно убрал! Ты оглох? Не смей меня трогать… — Девушка отшатнулась от него. — Я не знаю, в какие игры ты опять играешь, но участвовать в этом абсурде не собираюсь. Как, кстати, поживает твоя законная супруга? Не скучает в одиночестве?

— Оксана, милая, — он подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони, — у меня нет жены. Я вернулся к тебе, слышишь?

— Отойди от меня. — Оксана, дрожа, смотрела на его губы, которые были так близко. Ей так хотелось вспомнить их вкус… Нельзя. Нельзя ему поддаваться. Расплата может оказаться слишком горькой для нее. — Все это не важно. Мне наплевать, женился ты или нет. Я на тебя больше не претендую, так что, мне все равно.

— Неправда. — Он покачал головой. — Я понимаю, ты обижена и имеешь на это полное право, но, пожалуйста, не лишай меня возможности все исправить. Ты хочешь казаться равнодушной, но это не так, ты вся дрожишь…

— Это от холода, — Оксана попыталась убрать его руки от своего лица, но Глеб, опьяненный ее близостью после долгой разлуки, не собирался так просто ее отпускать, только ближе притянул, жадно вглядываясь в дорогое лицо.

— Это вы так дрова рубите! — Раздался рядом голос Серафимы Петровны.

Глеб немедленно убрал руки.

— Серафима Петровна, вам лучше? А Оксане мошка в глаз попала. Вот она и попросила помочь.

Девушка пораженно посмотрела на него. Какая мошка? Теперь она еще и виновата окажется, что он к ней приставал?

— Ага, сначала мошка в глаз, потом кошка под юбку… — Проворчала старушка. — Стоит только отвернуться, как тут же мошки налетают. Еще раз появятся, ты, милок, не стесняйся, меня лучше зови, а то враз домой отправишься.

— Я понял. — Глеб поставил на пенек полено и замахнулся топором. Опустил его.