Риверсайд Драйв

Д э в и д. Ну-ка, ну-ка? Это история похлеще нашей.

Х э л. Это не история, и не роман, ничего подобного. Просто эпизод.

С э н д и. Ты — с Холли Фокс?

Х э л. А почему тебя это удивляет? Ты же третий год нас подкалываешь.

С э н д и. Я просто шутила!

Х э л. Просто шуток не существует. Так сказал Фрейд.

Ш е й л а. Это моя реплика.

С э н д и. Но ты же клялся, что она тебе не нравится.

Х э л. Клялся. Поднимал правую руку. Но я агностик.

Н о р м а н. Посудите сами, Сэнди: ну какой муж признается, что спит с другой?

С э н д и. Вот мой признался.

М а к с. Потому-то жена и ушла от меня. Потому-то я и купил у вас дом, чтобы раз навсегда покинуть эти тараканьи бега любви и жить в одиночестве. У меня роман был с тещей.

Н о р м а н. Господи Боже! Что ж вы не вставите это в пьесу! Потрясающе!

М а к с. Потому что никто не поверит. Отец у нее актер, кинозвезда — можете себе вообразить, — развелся с ее биологической матерью и женился на домработнице, так что теперь у моей жены мать на десять лет ее моложе.

Д ж е н н и. Мачеха, а не мать.

М а к с. Это вопрос терминологии, а я ее просто жарил потихоньку.

Д э в и д. То есть вы не только изменяли жене, но еще наставляли рога тестю.

М а к с. И правильно делал. Папаша был фетишистом, его возбуждала только распродажа в обувном.

Ш е й л а. Ну, это уже перебор.

М а к с. Теща вела дневник. Весьма живой. Наши отношения. Секс. Подробности. Имена. Ей это казалось романтичным. Однажды моя жена сказала ей, что мы завтра едем в Хэмптон: посоветуй, мама, что взять почитать на пляже? И теща, полагая, что дает том Генри Джеймса, сунула ей свой дневник. В таком же кожаном переплете. В день, когда жена стала его читать, я лежал рядом, на песочке. Она переменилась в лице. Переменилась физически, как в фильмах про оборотней, когда восходит полная луна.

Х э л. Так вот откуда ваш замысел.

Н о р м а н. И что же вы?

М а к с. А что я мог? Все отрицал.

Н о р м а н. А она?

М а к с. Попыталась утопиться. Бросилась в океан, но только обожглась о медузу. От этого у нее распухли губы. И с этими опухшими губами она вдруг стала такой соблазнительной, что я снова влюбился. Само собой, когда губы сдулись, она опять пошла мотать мне нервы.

Х э л. Понятно. Но у меня-то не было никакого романа. Один раз — о чем говорить? У нас дома, на Новый год. Все были внизу, пили, веселились, а я зачем-то поднялся наверх и шел мимо ванной. Там стояла Холли, она спросила, нет ли у нас ушных палочек, я зашел поискать, закрыл дверь — ну и...

Д э в и д. Зачем ей ушные палочки?

Д ж е н н и. Не все ли равно?!

Н о р м а н. Черт возьми, причем тут палочки?

С э н д и. Они давным-давно строили друг другу глазки.

Х э л. Снова с больной головы на здоровую. Это ты кадрила ее братца.

С э н д и. Будь ты проницательнее, знал бы, что Кен Фокс меня абсолютно не интересовал.

Х э л. Нет?

С э н д и. Никогда. Если бы я надумала тебе изменять, то уж лучше с Ховардом Нудельманом.

Х э л. С Нудельманом? С нашим риелтором?

С э н д и. Он знает, как разбудить в женщине женщину.

Х э л. В каком смысле?

С э н д и. Неважно.

Х э л. Ты разок перепихнулась с Ховардом Нудельманом, что ли?

С э н д и. Нет.

Х э л. Слава богу.

С э н д и. Я сплю с ним много лет. У нас давно роман.

Х э л. У тебя роман с Нудельманом?

С э н д и. Да.

Х э л. Я серьезно!

С э н д и. Раз мы выкладываем все начистоту, я тоже имею право быть честной.

Х э л. Но ты же только что сказала: "если бы я надумала изменить" — в смысле не изменяла.

С э н д и. Я больше не могу врать. При всем уважении к тебе, я сплю с Нудельманом.

Д э в и д. Ай да Нудельман!

Х э л. Ты смеешься.

С э н д и. Я любила тебя, Хэл, — ты ведь знаешь. Но что делать, когда романтика уходит, страсть угасает, а ты по-прежнему дорожишь своим спутником? Остается только изменять.

Н о р м а н. Именно это я пытался объяснить Шейле.

Х э л. Сколько же раз вы спали?

С э н д и. Разве цифры что-то решают?

Х э л. Для меня да. Я бухгалтер.

С э н д и. Ну, скажем так: я нехожу на приемы к психоаналитику.

Х э л. Ты хочешь сказать, каждую среду, четверг и субботу...

С э н д и. Нет никакого доктора Файнгласа.

Х э л. А я думал, ты борешься с депрессией.

С э н д и. Я и боролась. И могу всем порекомендовать такую терапию.

Х э л. А сто шестьдесят долларов в час?

С э н д и. Номер в гостинице.

Х э л. Я весь год оплачивал вам с Нудельманом номер в гостинице?

С э н д и. А тебе не казалось странным, что у меня единственный на свете психотерапевт, который не уходит в отпуск в августе?

Д э в и д. Вот сущий фарс. Что там наша жизнь!

Ш е й л а. Фарс? Разве это не трагедия?

Н о р м а н. А в чем трагедия-то?