Роберт Капа. Кровь и вино: вся правда о жизни классика фоторепортажа…

В начале декабря Капа начал работать с Гербертом Мэтьюзом из New York Times, одним из самых объективных корреспондентов, освещавших войну. Подобно Джорджу Оруэллу и другим писателям, которые приобретали в Испании первый опыт освещения военных действий, Мэтьюз не рассматривал войну упрощенно, как крестовый поход добра против зла. На его взгляд, зверства совершали обе стороны, и война уже не была братоубийственным делом: и республиканцев, и мятежников теперь поддерживали иностранные державы. А они все чаще рассматривали войну в Испании как генеральную репетицию более масштабной войны в Европе и за ее пределами. Особенно скептически Мэтьюз относился к советским действиям в Испании. Сталинские эмиссары, похоже, стремились превратить Республику в коммунистическое государство с жесткой дисциплиной, насаждаемой беспощадной секретной службой[123].

15 декабря 1937 года повстанцы атаковали Теруэль, мрачную естественную крепость, окруженную горами высотой более тысячи метров, которая блокировала их продвижение к Валенсии, на побережье Средиземного моря. Капа и аскетичный дотошный Мэтьюз прибыли туда 21 декабря. Город был почти окружен. Если он падет, Франко наконец получит шанс разорвать связь между Барселоной и Мадридом, тем самым разделив республиканские силы.

Несколько дней Капа и Мэтьюз вместе с Эрнестом Хемингуэем и краснолицым Сефтоном Делмером, журналистом средних лет, представлявшим Daily Mail, освещали битву за Теруэль. Каждый вечер они возвращались на отдых в комфортабельный отель, расположенный в ста километрах от мест боев, в Валенсии. В канун Рождества Хемингуэй попрощался с ними и вернулся в Америку заканчивать документальный фильм «Испанская земля» (снят по сценарию и с закадровыми комментариями Эрнеста Хемингуэя. – Примеч. ред.) и собирать деньги для республиканцев. В первый день нового 1938 года пришли новости о том, что Теруэль, похоже, пал.

Следующим утром Мэтьюз и Капа отправились в путь. По заснеженным дорогам передвигаться было трудно. В тот день они столкнулись с группой замерзших республиканцев, которые ломами сбивали лед со своих машин. Другая группа пыталась с помощью лебедок затянуть машины вверх, в горный городок, по самому крутому отрезку последней открытой дороги. Примерно в половине восьмого вечера уставшие и голодные журналисты наконец миновали Пуэрто Рагудо, последний перевал перед Теруэлем.

Прибыв в деревню Баракас, расположенную на другом склоне горы, они вскоре забыли превратности прошедшего дня. Здесь они весело провели у костра ночь с офицерами карабинеров, наслаждаясь вяленой треской, хлебом, вином и кофе. Им даже удалось поспать несколько часов на пыльном ковре. На следующее утро они снова отправились в путь. Дорога была усыпана приметами войны: гниющими тушами животных, разбитой мебелью и сгоревшими машинами. В густых ветвях одного дерева они увидели окоченевший труп солдата-республиканца. Его лицо выражало смертельный ужас: видно, он обматывал ветви телефонным проводом, когда его настигла пуля снайпера.

У самого Теруэля Мэтьюз и Капа поняли, что республиканцы удерживают свои позиции, но не все. Самые жестокие бои шли у здания резиденции гражданского губернатора в центре города. Мэтьюз и Капа вместе с группой республиканских солдат вошли в здание и стали подниматься по лестнице, скользя по ошметкам штукатурки и щебенке.

Они попали в зону убийств, где у человека окончательно сдавали нервы и его покидал рассудок от ужаса: по зданию эхом разносились выстрелы из винтовок, которым отвечали щелчки пистолетов самоубийц, мольбы о пощаде со стороны республиканских заложников и взрывы гранат. Прижимаясь спинами к стенам, изрытым следами от пуль, Капа и Мэтьюз проникли внутрь дома. За несколько минут им удалось пробраться на третий этаж.

– Viva Franco! – внезапно закричали несколько боевиков. – Viva Espa~na!

Люди Франко, которые, оказывается, находились этажом ниже, стали стрелять по Капе и Мэтьюзу. Несколько республиканцев открыли ответный огонь прямо через пол, а затем забросали комнаты внизу гранатами.

Сердце вырывалось из груди. Капа и Мэтьюз прошли несколько шагов, а затем вышли в коридор, заглядывая в одну комнату за другой. И в каждой из них один испанец убивал другого. А в одной из комнат они лицом к лицу столкнулись с одиноким республиканцем, готовым убивать до конца.

– Получи, сволочь! Одна пуля для тебя, другая – для Франко! – выкрикнул солдат и дважды выстрелил из револьвера. Раздался душераздирающий крик, затем плач и стоны агонии. Мэтьюз посмотрел в яму в полу и увидел молодого повстанца с гранатой. Он был готов выдернуть чеку. Республиканцы снова выстрелили, всадив в своего соотечественника еще три пули.

– Ужасно, правда? – сказал Мэтьюз.