Робеспьер

Имеет ли Робеспьер какое-либо отношение к "Письму М.*** адвоката совета Артуа, своему другу М.*** также адвокату парламента Фландрии"? И Либорель к ответу "Л. адвоката парламента и совета Артуа"? Идентификация первого автора может основываться только на содержании самого произведения, которое едва ли может говорить в пользу авторства Робеспьера: он, который терпеливо выстраивает свой образ адвоката несчастных, бескорыстного адвоката, мог ли он жаловаться на то, что не зарабатывает достаточно денег? Это значило бы себя дискредитировать. И почему, гордящийся своими произведениями и активно участвующий в академической жизни, стал бы он сетовать на свою якобы с трудом идущую и приносящую разочарование карьеру? Что касается идентификации сочинителя второго памфлета, то она может опираться на две улики. Первая из них – это рукописная пометка на экземпляре, хранящемся в архивах Па-де-Кале; рядом с "Л." в XVIII или в начале XIX в. кто-то указал имя: Ледюк (а не Либорель). На тот момент единственный член этой семьи, бывший практикующим адвокатом с 1785 г., это Альбер Огюстен Жозеф, прозванный Ледюком младшим; можем ли мы сделать вид, что этой пометки не существует? Кто лучше молодого адвоката, хорошо интегрированного в Сословие, мог бы ответить юному разочарованному адвокату? Вторая улика – в названии самого ответа, уточняющем, что автор – "адвокат парламента и совета Артуа". Можно предположить, что аноним имел статус адвоката в Аррасе, а также – адвоката парламента в Париже. Либорель и Ледюк получили диплом в столице по достижении нужного возраста, но за отсутствием реестра, невозможно уточнить, там ли они принесли клятву. Однако Либорель был включён в аррасский список всего через девять дней после своего экзамена; мог ли он сделать запрос в парламент за столь короткое время? Что касается Ледюка, то он принёс свою аррасскую клятву более, чем через четыре месяца после окончания обучения… Добавим, что язвительный Пруаяр, хорошо осведомлённый об аррасской жизни, не упустил бы случая упомянуть об этом скандале, если бы Робеспьер был в нём замешан.

Благоразумие вынуждает придерживаться фактов. Что защитительные речи и записки Робеспьера иногда не вызывали положительного отклика, как в этом усомниться? Что адвокат приобрёл себе не только друзей своей практикой и прорывной защитой, это очевидно; что он иногда вызывал раздражение своим выбором дел, который Пруаяр осуждает как довольно жалкий, своими литературными амбициями, своим образом жизни, это ясно. Но случай 1788 г. имеет другую природу. За отсутствием доказательств, есть ли необходимость добавлять к установленным фактам сказку о личном противостоянии?

И всё же, напряжение усилилось… В феврале 1789 г. Шарамон сообщает, что Лезаж и Робеспьер публично поссорились. Хотелось бы познакомиться с этим "делом bibus", с этим маленьким пустяком, послужившим причиной конфликта; имеет ли эта причина связь с процессом Дюпона, в котором Лезаж защищал одну из противных сторон, или с публикацией "К народу Артуа", памфлета Робеспьера? О продолжении инцидента редко сообщается, но оно достойно того, чтобы на нём остановиться. Маршальский суд[66], в работе которого Робеспьер иногда участвовал, замещая своего друга Бюиссара, регулярно отправлял правосудие вместе с городским судом, где Лезаж являлся также адвокатом короля. После инцидента судьи городского суда заявили, что, из солидарности с Лезажем, они не будут больше заседать рядом с Робеспьером. Реакция адвокатов последовала незамедлительно. Учтём, используя свидетельство Шарамона, что "г-н де Робеспьер не был нисколько этим опозорен, мы посчитали, что отказ заседать с ним был оскорблением, нанесённым всем адвокатам, которые хотят общаться и выступать в суде вместе с ним, поэтому мы импровизированно решили больше не ходить в городской суд". Вот они, эти аррасские адвокаты, которые в 1789 г. устраивают бойкот слушаниям из солидарности с Робеспьером, из духа "братства". Так можем ли мы считать его изгоем?

Дюпон: политика в зале суда (1789)