Робинзон Крузо

С сожалением должен признать, что страхи, особенно ночные, скверно повлияли на мой характер. Я стал раздражительнее; меня больше прежнего мучили внезапные перемены погоды, слишком жаркое солнце, назойливые порывы ветра и даже обычное мяуканье котят, требующих козьего молока. Я больше не вел бесед с попугаем, все реже открывал Библию и все чаще не смыкал глаз до рассвета. Почти каждый вечер – как бы я ни уставал за день – я ложился с мыслью, что, возможно, не доживу до утра. Меня ждут осада дикарей, пытки, издевательства и смерть. Этот страх настолько изнурял мое сердце, что порой мне казалось, что уж лучше бы я утонул вместе с моими товарищами и никогда не попал в это Богом забытое место…

Однажды рано утром, воспользовавшись безветрием и нежаркой погодой, я отправился проведать мой молодняк. Козы подрастали, я прихватил для них лакомство – большую охапку пшеничных колосьев. Покормив коз, я присел под деревом передохнуть перед обратной дорогой. Помнится, в тот миг я испытывал состояние покоя и душевного равновесия, ставшего для меня редкостью. Оттого, видимо, и решил немного прогуляться к западной оконечности острова, куда ни разу не заглядывал. Местность там была малознакомая, однако я уверенно поднялся на невысокий холм, чтобы посмотреть, далеко ли до побережья. Я отправился на прогулку налегке, прихватив лишь одно ружье. С вершины моим глазам открылся морской простор, и вдруг вдали показался предмет, очертаниями напоминающий пирогу. Я присел, жалея, что у меня нет при себе подзорной трубы. Когда же снова поднялся, чтобы спуститься с холма, ничего даже отдаленно похожего на лодку в море не было видно.

Гадать о том, чей след на песке я видел два года назад, больше не стоило – то, что открылось мне в этой части острова, было ужасающим подтверждением всех моих тревог и страхов. На берегу повсюду виднелись отпечатки босых ног. Посещение этой отдаленной гавани для кого-то стало самым обычным делом. Тем не менее я почему-то сохранял спокойствие. Приблизившись к самой кромке воды, я еще раз взглянул в ту сторону, где мне померещилась пирога, но море оставалось тихим и пустынным. Я обернулся и… потрясенно замер: следы босых ног, образуя причудливый узор, кружили вокруг человеческих костей и черепов, грудой лежавших вперемешку с песком и золой…

Я знал, что некоторые дикие племена, воюющие друг с другом, после победы просто съедают пленных врагов, и для них, в отличие от цивилизованных людей, каннибализм – не преступление. Очевидно, подумал я, дикари приплывают с материка в эту часть острова для своих кровожадных обрядов. Подтверждением этому служили следы большого костра, у которого людоеды устраивали свои адские пиры и пляски.

Все это настолько ошеломило меня, что я на время позабыл о своих страхах, а заодно и об опасности, которой подвергался, оставаясь на этом берегу. То, что я увидел, было нестерпимо омерзительно. Я отвернулся; тошнота подступила к моему горлу. Не оглядываясь больше на ужасное место, я поспешил домой. Какое счастье, что мне выпало родиться в той части света, где нет подобных диких ритуалов!..

Удивительно, но с этого дня я перестал бояться непрошеных гостей.

На то было две причины. Первая: я прожил на острове без малого двадцать лет и до последнего времени ни разу не видел ничего, что даже отдаленно походило бы на человеческий след. Я мог прожить еще столько же – с тем же результатом. Вторая причина заключалась в том, что, по здравому рассуждению, этим людоедам не было никакого смысла что-либо искать на безлюдном острове. Их прогулки по морю были прямо связаны с ритуальными убийствами пленников.

Но одна лишь мысль об этом жестоком обычае повергала меня в мрачное настроение. Еще долго я безвылазно отсиживался в той части острова, где находились обе мои усадьбы, поля и загоны с козами. Я и думать позабыл о лодке. У меня пропало всякое желание выходить в море, потому что я знал: в любую минуту я могу столкнуться с дикарями и тогда мне не поздоровится.

Глава 31 Грот и его обитатель

Большой удачей было то, что я обзавелся домашними козами, – теперь я мог сберечь порох и не выдавать себя пальбой из ружья во время охоты. Свое стадо я пополнял ловлей коз капканами. И хотя я никогда не выходил из дому без оружия, в течение ближайших двух лет я не сделал ни единого выстрела. Кроме ружья, я носил с собой еще пару пистолетов и старую саблю, для чего пришлось приспособить к поясу особые ремни.

В таком снаряжении я больше походил на грозного вояку, чем на мирного фермера, и, несмотря на то что мое снаряжение, включая топор и поклажу, доставляло мне множество неудобств, с ним я чувствовал себя гораздо увереннее.

За исключением этих мер предосторожности, я не изменил своих привычек и обычного распорядка дня, и вскоре моя жизнь вошла в прежнее русло. Я оценивал свое положение трезво и пришел к выводу, что оно не так уж плачевно по сравнению с тем, что могло бы ожидать меня при других обстоятельствах. В сравнении же, как мы знаем, познается истина.