Робинзон Крузо

С большим чистосердечием испанец заверил меня, что положение его спутников настолько бедственно, а их жизнь постоянно подвергается таким опасностям, что они будут счастливы попасть на остров и никогда даже в мыслях не посмеют поднять руку на человека, который вернет им свободу и безопасность. А чтобы у меня больше не оставалось сомнений, он сам отправится на побережье вместе с отцом Пятницы, обсудит со своими товарищами предложенный мною план и привезет мне ответ.

Тогда я сказал, что не вступлю с ними в переговоры, если они не присягнут на Библии, что признают мою власть как правителя острова, что будут мне верны и в случае постройки судна отправятся в ту христианскую землю, какую я укажу. Больше того: они должны беспрекословно выполнять любые мои приказания. Я заготовлю бумагу с этой клятвой, испанец возьмет ее с собой, и каждый из его товарищей должен будет собственноручно подписать ее. Только после этого они могут быть допущены на мой остров.

Испанец воодушевился и с горячностью заявил, что готов сию минуту присягнуть и не разлучаться со мной до тех пор, пока я сам не прикажу ему этого. Он готов отдать за меня всю кровь до последней капли, если хоть один из его товарищей изменит своему слову.

Все, кто спасся с испанского корабля, честные и достойные люди, оказавшиеся в самом плачевном положении. У них нет одежды и оружия, а питаются они теми крохами, которые дают им из жалости туземцы, и вдобавок вынуждены терпеть от произвола тамошних вождей. Они уже почти расстались с надеждой вернуться на родину, и если я решусь помочь им, будут служить мне верой и правдой.

После этого я окончательно решил пойти на риск и отправить для переговоров пожилого дикаря и испанца. Но когда все уже было готово к отплытию, испанец обратился ко мне и сказал, что есть одно обстоятельство, которое, по его мнению, может воспрепятствовать осуществлению нашего плана. Я выслушал его и убедился, что этот человек не только предан мне, но и наделен ясным умом и практической сметкой. Действительно, освобождение его товарищей следовало отложить по меньшей мере на шесть месяцев.

А дело заключалось в следующем. Испанец провел на острове уже больше месяца. За это время он успел узнать, как я веду свое хозяйство и какими способами с Божьей помощью добываю пропитание. Ему было хорошо известно, сколько зерна и вяленой козлятины находится в моей кладовой, сколько молока дают козы, когда и в каком количестве созревает виноград. Всего этого было больше чем достаточно для одного человека, но даже для четверых хватало в обрез. А если население острова увеличится до двадцати человек? Как прокормить их и как снарядить в дорогу судно, когда оно будет построено? Без надлежащих запасов нам не добраться не только до Бразилии, но даже до ближайших испанских поселений в Южной Америке.

И вот что предложил испанец. Вместе с Пятницей и его отцом они расчистят, вспашут и засеют новые, гораздо более обширные участки полей. Для посева будет использовано все зерно, которое нам удастся сохранить. Затем придется дождаться жатвы, собрать урожай и, только уже имея солидный запас продовольствия, отправиться за его соотечественниками. Иначе они попадут из огня да в полымя, а голод, случалось, и не такие клятвы лишал силы. Тут он напомнил мне, как Господь вывел евреев из Египта и как те возроптали против самого Бога, когда в пустыне им стало не хватать пищи.

В его словах было столько благоразумия, а совет так хорош, что я пришел в восхищение и немедленно с ним согласился. Вчетвером мы принялись расчищать поляны и вскапывать землю с помощью всех имеющихся у нас деревянных орудий. Спустя месяц, когда пришло время сева, у нас было распахано и удобрено земли для посева двадцати двух бушелей ячменя и шестнадцати бушелей пшеницы. Больше сэкономить нам не удалось, хотя мы оставили себе ровно столько, сколько было необходимо, чтобы продержаться до нового урожая. В этих краях от посева до жатвы проходит четыре месяца – намного меньше, чем в Англии.

Теперь, когда нас стало четверо, я уже не так опасался нашествия дикарей. Мы безбоязненно расхаживали по всему острову, и все наши мысли были заняты только доставкой спутников испанца и мечтами о грядущем возвращении на родину. Планируя постройку судна, я пометил зарубками некоторые деревья, которые показались мне пригодными для корпуса и оснастки. Затем велел Пятнице и его отцу срубить эти сосны и дубы, а испанцу поручил проследить, чтобы все было сделано как должно.

Я показал им, каким способом можно превратить дубовый кряж в доски. Нам требовалось не менее дюжины крепких и длинных досок из хорошего дуба, каждая от двух до четырех дюймов толщиной и шириной не меньше двадцати пяти дюймов. Трудно вообразить, сколько труда для этого потребовалось, но результат меня порадовал.