«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

Сэм напряженно размышлял. Он тщательно впитывал увиденное, оценивая и классифицируя факты и впечатления, – рано или поздно все это понадобится. На время он забыл о Сари и Харкерах.

Пусть идеи созревают в подсознании. А сейчас необходимо решить, кто предстанет перед Робином Хейлом, Сэм Рид или его сын? Он не считал, что чем-то обязан Хейлу. Сэм никогда не мыслил подобными категориями. Единственное, что его занимало, – это вопрос: а что будет иметь Сэм Рид? Интуиция подсказывала: колония опять сулит выгоду.

Девушка в розовой блузе, склонившаяся к резервуару с растениями, взглянула на Сэма, когда он проходил мимо. Любопытно было видеть, как воздействует даже рассеянный солнечный свет на жителей поверхности. Кожа у нее была кремовой, а не молочно-белой, как у Сари. Гладко зачесанные каштановые волосы, глаза карие – у жителей башни таких не бывает. Ее тоже на протяжении всей жизни защищал импервиумный купол, но через него пробивается солнце и норовят пробиться джунгли – хищная, голодная флора и фауна, а не мертвый вес морской воды. По глазам было видно, что девушка понимает это.

Сэм чуть задержался:

– Где администрация?

– Вон там. – У нее был приятный голос.

– Вам здесь нравится?

Она пожала плечами:

– Я здесь родилась. В башнях, должно быть, восхитительно, но я там ни разу не была.

– Вы бы даже не заметили разницы, – заверил девушку Сэм, одолеваемый тревожными мыслями.

Она родилась здесь. Ей больше двадцати лет. Хорошенькая, но не совсем в его вкусе. И тут его осенило: если у нее есть хоть что-то от тех качеств, которые ему нравятся в женщинах, он может дождаться, когда вырастет ее дочь или внучка. Если тщательно подбирать родителей… Бессмертный способен выводить породы людей, как смертный выводит изящных кошек или беговых лошадей. Он поразмыслил над этим, создавая себе гарем не только в воображаемом пространстве, но и во времени. А ведь было бы здорово!

Вопреки его ожиданиям, губернатор не тонул в бытовых заботах. Через минуту после того, как Сэм сообщил свое вымышленное имя, дверь открылась и он вошел в кабинет Робина Хейла.

– Иоиль Рид? – медленно произнес Хейл.

Взгляд был проницательным, и Сэму потребовалась вся сила воли, чтобы встретить его уверенно.

– Да. Сэм Рид был моим отцом.

– Садитесь.

Сэм смотрел на Хейла сквозь слабую защиту контактных линз. Как будто они виделись вчера. Хейл не изменился. Вернее, изменился, но настолько мало, что глазу трудно уловить разницу. Ее выдавал только голос. Но это был все тот же худой, загорелый, спокойный человек, приученный к терпению годами, оставшимися позади, и веками, лежащими впереди. Любое поражение он воспримет как временную неудачу, любую победу – как дар, который не удержать.

Перемены в его облике тоже были временными, но от этого не менее реальными. Из голоса и манер исчез давешний спокойный энтузиазм. То, к чему Хейл стремился с такой надеждой, – теперь свершившийся факт, и этот факт его разочаровал. Впрочем, это столь краткий эпизод в жизни бессмертного…

Робин Хейл помнил дни Вольных Компаний, долгие годы войны, послевоенный период, когда жалкие остатки человечества были вольны заселять моря, вольны встречать опасность лицом к лицу. Сэм знал: тогда это было продиктовано необходимостью. Бизнес, а не романтика лихих первопроходцев. Но все же эмоции хлестали через край, ведь вольные компаньоны вели кочевую жизнь, они были последними кочевниками в истории человечества, которое вскоре укрылось в подводных башнях, погрузилось в застой. Башни стали могилой – или утробой? – или и тем и другим для людей Венеры, которые начинали свою историю, как дикие кочевники Земли.

– Вы доброволец? – спросил Робин Хейл.

Сэм очнулся:

– Нет.

– Я не знал, что у Сэма был сын.

Хейл не сводил спокойного, задумчивого взгляда, от которого Сэму было не по себе. Неужели бессмертный знает ответ? Неужели он способен видеть сквозь маскировку? Угадывать истину по мелким деталям поведения, которые никак не скрыть? Возможно. Но к Сэму это не относится. Он еще не стал бессмертным – в смысле, таким же, как Хейл и ему подобные. Он еще не обрел той матерости, которую дают многие-премногие годы жизни.

– Я сам узнал об этом лишь недавно, – сказал он. – После того скандала из-за аферы с колонией моя мать сменила фамилию.

– Понятно. – Это прозвучало бесстрастно.

– Знаете ли вы, что случилось с моим отцом?

Опасный момент. Но если Хейл скажет: «Да, Сэм Рид – это вы», по крайней мере, исчезнет неопределенность.

Хейл этого не сказал. Впрочем, это не означало, что он не узнал Рида.

Вольный компаньон покачал головой:

– Его усыпили сонной пылью. Полагаю, он уже умер. У него было много врагов, и еще больше их стало после скандала.

– Я знаю. Вы… должно быть, один из них?

Хейл снова покачал головой, чуть улыбнувшись. Невозможно любить или ненавидеть эфемерных короткоживущих. Временное раздражение – вот самое худшее, что они могут вызвать.

Тем не менее Сэм не собирался открываться. У олимпийцев есть божественная привилегия – непредсказуемость. Зевс бросал свои молнии, повинуясь случайным порывам.