Родина

Отделение милиции — ничуть не изменилось с тех пор, как они были курсантами… попасть в него называлось «залет» и каралось сами страшными карами — считалось, что десантник никак не может попасть в отделение, и если попал — то это не десантник, а так… недоразумение какое-то. В остальном… обезьянник, тяжелый запах хлорки и мокрого пола, угрожающий голос мента: ты у меня сейчас с пола это слизывать будешь!

— Першунов! На выход…

Старший лейтенант Першунов — встал с лавки, прошел к выходу из обезьянника. На выходе в коридор стоял дежурный по РОВД, аккуратный, в отглаженной форме майор — и Надя.

Выводящий бросил вопросительный взгляд на дежурного, тот кивнул.

— Выпускаем тебя, старлей — сказал дежурный — документы следующий раз с собой носи. И в драку не лезь. Тем более, на Красной площади. Усек?

Дежурный показал на выход.

Они прошли путем, обратным тому, которым его сюда привели и вышли на улицу. Уже стемнело, в темноте горели фонари, в их свете золотились задумчиво падающие легкие снежинки. Опель Нади — стоял рядом с милицейским луноходом.

— Что произошло? — сказала она — ты в другом месте подраться не мог?

— Может, в машину сначала сядем.

Они сели в машину. Надежда запустила двигатель — прогреваться.

— Ну?

— Что — ну?

— Что произошло? Ты как в милиции оказался.

Динамо усмехнулся.

— А ты повзрослела.

— Что?

— Пилишь как взрослая.

— Пилю?! Я пол Москвы обыскала! Хорошо, мент знакомый по базе посмотрел! Тебе что — нечего делать было как на Красную Площадь идти!

…

— И да, черт возьми, я повзрослела, если ты это не заметил. И Лешка тоже повзрослел!

…

— Извини…

— Да ничего — сказал Динамо.

— Я испугалась.

— Что со мной могло случиться?

— Да что угодно! Говорят, в Москву чеченцы выехали…

Надежда, не договорив, заплакала…

— Надь…

…

— Надь… давай, по крайней мере, попробуем… а? Я понимаю, будет нелегко…

Два человека — сидели в сгущающейся тьме. Два чужих человека.

— Ты хоть представляешь, каково это — закрепиться в Москве — сказала Надежда — Лешка… теперь еще и ты.

— Понимаю… — сказал Динамо — я постараюсь… не причинять проблем.

* * *

В те времена, когда они жили в черном ДОСе, а не в московской квартире — средством примирения у них всегда был секс. Сейчас — это не получалось… после секса оставалась какая-то гулкая пустота внутри…

Недосказанность какая-то.

Через пять лет, мать, на тебя и у бомжа не встанет…

— В кино сниматься хочешь? — спросила Надежда после того, как тщетно попыталась заснуть. Не получилось.

— В кино? — из другой вселенной прозвучал голос мужа — всегда мечтал.

— Я серьезно.

— Что за кино?

— Про нас хотят снять фильм.

— Про нас?

— Про нашу идеальную семью.

— А у нас она есть?

Вопрос — повис в спертом воздухе спальни. Первым не выдержал Динамо, резко встал, открыл законопаченную, ведущую на балкон дверь.

— С ума сошел! На улице минус десять! — подхватилась она.

— В горах было еще холоднее…

…

— Нас держали в кошаре… это такая … кладка из камня, и поверх — крыша. Ни дверей, ни окон, ни отопления — ничего. Она очень низкая, предназначена для овец. На полу — толстый слой овечьего навоза. Если зарыться в него — он немного греет.

Она почувствовала, как по щекам текут холодные, мерзлые слезы.

— Помнишь, что ты мне сказала в первый раз.

— Да…

— Я не создана быть женой офицера. А что я тебе ответил…

…

— И я тоже. Но кому-то из нас придется ею быть.

— Дурак…

— Я знаю.

Он закрыл, наконец, дверь. Вернулся на кровать, сел…

— Я больше не хочу служить — сказал он.

— А что ты хочешь делать?

— Не знаю. Но не служить…

…

— Тебе Брат… Санек что-то рассказывал? Я имею в виду…

— Нет.

…

— Он просто пришел… и сказал, что тебя больше нет.

— Нас завербовало ФСБ. Чтобы убить кое-кого в Чечне.

…

— Целью был Шамиль Басаев.

— Господи…

— Приближались выборы. Басаев тоже баллотировался. Они не хотели, чтобы он победил. Но нам они сказали, что мы должны отомстить.

— Зачем… зачем ты пошел?

— Помнишь, наш разговор? Что ты мне сказала…

…

— Иного пути заработать на квартиру не было, Надя…

Она — вспомнила все. Что она ему сказала в сердцах. Ее в тот день высадили из автобуса — не было денег на проезд…

— Леша… — она упала перед ним на колени — Лешенька…

— Не надо Надь… пустое. Я сам виноват.

…

— Но больше я служить не буду. Хватит с меня…

А она ревела… не могла успокоиться. Второй час ночи…

— Надь… Надь… хватит. Всё.

…

— Кто предлагал тебе снять фильм…

— Какая-то… ой, Господи… Леша… женщина приходила… от Посконского.

— Посконского?

— Леша… какая же я дура…

— Посконского, Надь?

— Да, это наш главред мне сказал.

— Посконский подходил ко мне. Сегодня, на Красной площади…

Москва. 18 января 2000 года

Звонок в дверь — раздался через десять минут после того, как вышла Надежда и забрала Лешку. Он думал, что она забыла что-то и вернулась… но это была не Надежда…

Лязгнув цепочкой, он открыл дверь.

— Здорово, старлей. Пустишь?

Стеблов был один. В руках — ничего.

— Как старшего по званию не пустить…

В прихожей — Стеблов безошибочно разделся… в смысле, он знал что и куда положить. От Першунова это не укрылось.

— Поговорим?

— Давай — Першунов приглашающе показал на кухоньку.