Родник Олафа

В узком бурливом месте ладья прочно села на камни. Видно, Дюна в этот год обмелела сильно. Варяги ругались, соскакивали в воду, но ладья не стронулась. Только речные струи всюду бурлили. Наладили длинный канат, вышли на берег, потянули, а под днище подводили срубленные бревна. И ладья, скрипя, продралась сквозь это узкое горло, оцарапав бока.

Снова поплыли. Да тут же наскочили на новую мель.

Так и мучились весь день, злые, голодные, с налипшими волосами, мокрыми бородами.

Совсем мало прошли, опасались, как бы не настигла погоня тех воев в остроконечных шапках.

К вечеру узрели с воды весь. То бысть небольшая весь, несколько серых одрин с плетнями, огородами, двумя пасущимися коровами и тремя овцами поодаль. Сньольв велел причаливать. Варяги выпрыгивали на берег. Разминали затекшие ноги, похаживали.

Скари пошел к пастушку. Это был долговязый малец в рваном армяке и серой шапке, с бичом на плече. Скари к нему обратился:

– Здравствовать тебе!

– Здорова, – отвечал малец, глядя то на Скари, то на варягов на берегу и ладью.

– Нам нужен корм, – сказал Скари. – Купить. Хлеб, мясо.

– Этта… ну-у-у… – тянул малец, – не вем… не чую… К тяте иди.

И он указал кнутовищем на крайнюю одрину. А из нее уже выходил мужик в пегой бороде, в душегрейке, глядел, прищурясь.

Скари и с ним поздоровался, тот отвечал. Скари прошал о пище. Мужик откашливался, приподнимал шапку и чесал голову.

– Нету ничаво для торгу, – отвечал он. – Самим бо токмо-токмо.

– Мы заплатим, после ты сможешь все купить, – сказал Скари.

Мужик кхакнул, изобразил улыбку.

– Э! Иде той торг-то?! Леса кругом…

И он повел рукой с большой ладонью, приглашая гостя посмотреть на стены боров.

– Надо соглашаться, – сказал Скари.

– Ни, не мочно, – уперся мужик, качая головой. – Вот разве яблоков возьмитя… – И он указал на яблони в круглящихся яблоках.

То ли мужик цену набивал, то ли и вправду лишнего не было…

Скари окликнули варяги. Он им отвечал. И тогда варяг Хав, темноволосый, сероглазый, тот, у кого отрубили ухо, быстро направился к коровам. В руке он сжимал боевой топор. Малец стоял как вкопанный и таращился на него. Хав подошел вплотную к белой корове в черных пятнах, угрюмо воззрившейся на него, перехватил топор обеими руками, размахнулся и ударил, норовя попасть по голове, но корова метнулась в сторону, и топор только снес ей рог. На подмогу ему побежали еще двое.

– Оле!.. Оле!.. – кликнул мужик. – Што ж вы творитя?!

Но те кинулись за убегающей коровой, нагоняя ее и нанося ей удары мечами и топорами. Корова страшно заревела. Резко обернулась, поводя окровавленными боками, грозя одним рогом. И тот Хав снова нанес ей удар топором. На этот раз лезвие угодило точно в лоб, и корова, взревев, рухнула на передние ноги. Стоявшие слева и справа варяги снова вонзили в нее мечи.

– Да што жа та!.. – задохнулся мужик, не находя слов.

Но увидев, что корове уже ничем не помочь, он повернул и пошел прочь. Из одрины выбежала баба. Увидав, что случилось с ее кормилицей, запричитала. Но мужик сгреб и затащил в одрину и захлопнул дверь. Но за ним уже шли варяги, они тут же выбили дверь и ворвались внутрь. Другие пошли к соседней одрине. Снова стало слышно голошение бабы. Завизжала, кувыркаясь в кровавом круге, собака. Заколотую корову быстро и ловко свежевали. Другие ломали плетни и складывали на берегу. Вили Вак велел Спиридону выходить и зажигать костер. И Спиридон перелез со своей колодиной из ладьи на берег, высек искру, запалил дрова из плетней. Варяги рубили коровью тушу и нанизывали на колья куски мяса. Другие тащили с огородов капусту, огурцы, зелень. Сыскались в одринах и ушаты с квасом. Все пили. Из одрин никто не показывался. Всюду ходили варяги. Пастух так и стоял, будто окаменел. Из одной одрины выгнали двух мужиков, пожилого и молодого, и дверь заперли. Донесся глухой бабий визг. Варяги у костра с вертелами ухмылялись. Мужики те двое топтались, озираясь по сторонам. Видно, все происходящее мнилось им сатанинской забобоной. Токмо мир царил над Дюной…

Наконец молодой не выдержал, ринулся на двор и тут же вернулся с вилами, кинулся на дверь, начал бить. Хав отдал вертел Спиридону, подхватил свой топор и направился к той одрине. Пожилой мужик, увидев, вскричал, взмахнул руками как птица, но топор, сверкнув, пролетел и вонзился с хряском между лопаток молодого мужика с вилами. Обрызгав дверь, тот упал. Мужик кинулся к нему.

– Мрочек! Мрочек! – звал он, наклоняясь.

Варяг медленно шел за своим топором. Мужик оглянулся на него, зубы его ощерились в сивой бороде, и он потянулся за вилами, да варяг тут же набежал с мечом и перерубил ему горло. Захлебываясь, мужик свалился, задвигал ногами, будто силясь еще убежать, и затих.

Скоро дверь открылась, и оттуда вышли двое расхристанных варягов. А тот, что убил обоих мужиков, вошел в одрину. За ним последовал еще один, Вили Вак. Бабы уже и не кричали.

Пахло жареным мясом. Варяги занесли на ладью связанных, но живых овец. Один варяг тащил корзину, полную яблок. Но и вправду взять здесь было особо нечего.