Родники рождаются в горах

— Могу тебе рассказать, с чего началось. Я была совсем маленькая. Часто играла на полянке и там же пасся кудрявый ягненок, белый-белый, а на лбу черная звездочка. Время от времени он подбегал к овечке и сосал молоко. На губах его пузырилась пушистая пена. В ней играли солнечные лучи. Он помахивал маленьким хвостиком, скакал, балуясь, срывал травинки. И каждый день я приносила из дома немного хлеба — покормить ягненка. Он брал хлеб у меня из рук, узнавал меня. Все было бы хорошо, если бы однажды не пришел на лужайку наш сосед, усатый Исал-Магомед, он схватил барашка на руки, отогнал блеющую овцу ногой и пошел домой. Я побежала следом. Он с грохотом распахнул ворота, шумно их за собой захлопнул. Услышав жалобное блеяние ягненка, я поднялась на нашу крышу: барашек был уже мертв. Усач его зарезал. Я думала — свет померк. Мое сердце упало в ущелье. Несколько ночей не могла уснуть. И с тех пор, как услышу жалобное блеянье ягненка, всегда плачу. Не могу видеть и той лужайки, где играла с белым барашком.

— Удивительно, о каких вещах ты думаешь! — изумилась Багжат.

— Это еще не все. Не могу видеть, когда трясут деревья, кажется дерево плачет о спелых плодах. Сорвала я раз цветок, а на мою руку упала слезинка. С тех пор я цветов не рву…

— По-твоему получается, что цветы плачут! А на лепестках была просто роса.

Да, Шарифат росла не совсем обычной девочкой.

В семье Алиасхаба часто вспоминали такую историю.

Однажды Алиасхаб сидел на веранде с Шарифат на коленях.

— Папа, почему приходит ночь? Почему не светит все время солнце?

Алиасхаб не знал, как объяснить ребенку смену дня и ночи. Вспомнилось старинное предание:

— На вершине самой-самой высокой горы сидит седая старуха. На голове у нее ледяной платок. В руках она держит два больших клубка: один клубок белой шерсти, другой — черный. Старуха распускает черный клубок, нанизывает на нитки огненные бусы: наступает звездная ночь. Потом она собирает черные нитки в клубок и распускает белые. На белой нити качается большой огненный таз: наступает солнечный день.

— Папа, пусть старуха распускает только белые нитки, чтобы на земле всегда было солнце! — восторженно предложила Шарифат.

— Так уж принято, из века в век!

— А ты сам когда-нибудь видел эту старуху?

— Она сидит на горе, не доступной человеку.

— А орлы видят ее, папа?!

— Наверное.

— А почему мы не можем летать, как птицы?

— У птиц — крылья, они летают, а у людей ноги, чтобы ходить.

Неделю Шарифат думала только о старухе и о ее клубках, белом и черном. Любуясь звездным небом, она спрашивала: «Откуда у старухи столько бус?» А утром, глядя на солнце, восклицала: «Какой у бабушки огромный таз!»

Однажды ночью Шарифат прыгнула прямо со своей постели к спящему отцу.

— Папа! Папа!

Отец проснулся.

— Нитки перепутались, и все бусы рассыпались!

— Ты что, играла в постели с нитками бабушки? — спросил спросонья Алиасхаб.

— Я не про нашу бабушку! У той старухи бусы рассыпались, у той, с двумя клубками. Если она не сможет смотать их в клубок, то день никогда не наступит!

— Ты еще об этом не забыла? — Алиасхаб знал: если Шарифат не получит ясного ответа, покоя не жди!

— Нашли время разговаривать! — недовольная Супайнат повернулась к стене.

Алиасхаб взял на руки дочь, вышел на веранду. Небо было покрыто черными тучами.

— Да, действительно, нитки у старухи спутались, — улыбнулся отец. Ему очень понравилась выдумка Шарифат.

— А вдруг она их не распутает?

— Распутает, дочка! Ты же сама видишь, как твоя бабушка развязывает даже самые тугие узлы. Спи и не беспокойся. Я тебе говорю: день наступит скоро.

Утром Алиасхаб проснулся от взволнованного шепота Шарифат:

— Папа, старуха плачет! Наверное, ее огненный таз украл аздахо[29].

К полудню дождь прошел, выглянуло солнце, радости Шарифат не было конца.

Прошла неделя. Алиасхаб и Супайнат вместе со своей бригадой окучивали картошку. За Шарифат он и были спокойны: она обычно уходила к бабушке Равзан. К вечеру полил дождь. Все побежали домой. Супайнат и Алиасхаб мыли на веранде ноги, когда во двор ворвалась Равзан. Она была босая, старая бурка прикрывала голову.

— Что такое? — кричала она возмущенно. — Целый день ждала Шарифат, она даже не забежала! Угораздило же вас взять ее с собой в такой ливень!

— Вабабай! — испугалась Супайнат. — Она утром пошла к тебе.

Равзан побледнела.

— Ко мне?! Я ее не видела. У меня глаза устали смотреть на ворота, уши устали прислушиваться к шагам…

— Наверное, она у Багжат. Эта девочка — цветок ее души, — высказал предположение Алиасхаб.

— Она бы так долго у нее не задержалась, пошла бы к бабушке. Нет! С ней что-то случилось! — плача Супайнат выбежала на улицу.

Все заглушал шум мчавшихся по улицам потоков воды. Ручьи прыгали через камни, как взбесившиеся кони. Не успели Алиасхаб и Равзан перемолвиться словом, Супайнат снова оказалась во дворе.

— Нет девочки, света моих глаз, — причитала она, размахивая руками. — Пошла к реке, унесли ее волны, к Багжат она даже не заходила.

У Алиасхаба душа ушла в пятки, но он взял себя в руки.

— У реки нет других дел, кроме как похищать детей!