Родники рождаются в горах

Но Ибрагим откуда-то узнал, что Хаджимураду Шарифат показала незаконченный ковер. Возможно, какая-нибудь сплетница проходила мимо дома Алиасхаба, видела Хаджимурада и Шарифат у станка. А тут еще прошел слух, что Шарифат провожала цибилкулца до его аула. Ибрагим не знал, куда деваться от зависти и ревности.

IX

Случайно совпало, что получение аттестатов зрелости горчоковскими и цибилкулскими школьниками было намечено на один день.

Ребята заранее созванивались по телефону, списывались: хотели устроить выпускной вечер вместе. Идею эту вынашивал Хаджимурад целый месяц и подсказал Гасану. Хаджимураду хотелось отпраздновать торжественный день вместе с Шарифат. Но как покинуть стены класса, в котором многие провели десять лет? Для всех сегодня должен прозвучать последний звонок — разве можно это мгновение пережить в чужой школе?

Выпускники обеих школ уговорились: после того, как будут получены аттестаты, подняться на вершину горы и там встретить рассвет.

Родители некоторых ребят сперва протестовали — как это можно в кромешной тьме взбираться в гору? В конце концов разрешение было дано — не хотелось портить детям радость.

Одна только бабушка Хатун, взяв в руку «третью ногу» — палку, с которой не расставалась, поклялась идти встречать рассвет вместе с внучкой Хузайпат. Отговаривал ее и секретарь комсомольской организации школы Гасан, и учителя, — она даже слышать не хотела:

— Родители Хузайпат на кутане! Девочку доверили мне. Не могу я ее одну без присмотра пускать в горы! Я хоть и старая, а никому не помешаю. Не ваши пальцы будут сбивать о камни, не на ваших ногах ковылять!

Хузайпат знала: отговаривать бабушку бесполезно. Если девушка опаздывала к обеду, Хатун ждала ее у ворот. Когда Хузайпат задерживалась на комсомольском собрании, Хатун сидела на ступеньках школы — ждала внучку.

Некоторые считали: старушка Хатун просто завидует молодежи и желает на склоне лет посмотреть все, чего не пришлось ей увидеть в давно прошедшей юности.

Тихая, застенчивая Хузайпат сначала стыдилась того, что бабушка так сторожит каждый шаг ее, но постепенно и она сама, и все остальные привыкли к присутствию старушки.

Хатун сегодня немного кривила душой: не только безопасность Хузайпат, сколько мысль о Хаджимураде не давала ей покоя. Ведь Хаджимурад и Хузайпат — ровесники. В детстве вместе играли, подросли — за одним столом готовили уроки. Хаджимурад заступался за нее, как за сестру, вмешивался в драки, если его подругу обижали. Не раз из-за Хузайпат лоб его украшали шишки, а под глазом расцветали синяки.

Хузайпат росла слабенькой, обидчивой. Чуть что — слезы повисали на ресницах, и она кулаками размазывала их по лицу. Хаджимурад не мог спокойно видеть ее личико печальным. Он мрачнел, но старался развеселить подружку.

Отца Хузайпат избрали заместителем председателя колхоза. Взяв с собой жену и младших детишек, он уехал на кутан — налаживать колхозные дела. Хузайпат осталась с бабушкой в ауле. Хатун начала воспитание внучки с того, что перестала оставлять Хузайпат наедине с Хаджимурадом. Раньше девочка частенько помогала по хозяйству Хаджимураду, Хатун запретила внучке одной ходить к ним в дом, всегда ковыляла следом. Если же Хаджимурад объяснял Хузайпат математические уравнения, Хатун, оперевшись на палку, склонялась над столом и внимательно прислушивалась к тому, что говорит Хаджимурад. Понять она ничего в уравнениях не могла — была неграмотная, но упорно расспрашивала Хаджимурада:

— А что это значит? А почему ты так сказал?

Хаджимурад пытался и ей растолковывать математические термины. Старушка кивала головой, делая вид, что во всем хорошо разобралась.

— Да! Да! Так! — повторяла она те немногие русские слова, что знала.

Хатун затаила мечту и думала, что она хранится на самом дне ее сердца. На самом же деле весь аул подшучивал над ее планами. Хатун надеялась поскорее выдать внучку замуж, в уме перебирала достоинства всех парней аула, ставила их на весы. Хаджимурад всех перевешивал. Больше всего ценила Хатун красивый голос Хаджимурада. Немаловажным обстоятельством было и то, что он перенял наследственное мастерство своего рода и стал отличным каменщиком.

Хузайпат многие годы относилась к Хаджимураду как сестра, но камень воду точит. Хатун день и ночь хвалила Хаджимурада, а последнее время стала намекать, что родственные отношения между чужими по крови быть не могут.

— Пора думать о будущем! Появится ловкая, языкастая девушка, утащит счастье из-под рук, — пилила Хатун внучку. — Кому суждено слушать всю жизнь такие песни, что поет Хаджимурад, тому не постареть, не умереть!

Постепенно у Хузайпат родилось новое чувство к Хаджимураду. А когда старушка, огорченно покачивая головой, сообщила внучке, что чужая девушка катала Хаджимурада на машине, Хузайпат всю ночь не могла уснуть.

Получив аттестат на руки, огорченная Хузайпат думала сразу отправиться домой — не хотелось ей встречаться на рассвете радостного дня с соперницей.