Родники рождаются в горах

— Тебе в подарок. Я никогда не покупал женских вещей. Поэтому не умею. Багжат помогла выбрать.

— Спасибо, Хаджимурад! Я только от отца получала подарки. Подруги иногда хвастаются: брат вернулся из города, привез платок или туфли, а меня берет зависть.

Она накинула косынку на плечи.

— Мне было так приятно получить от тебя носки и варежки, — сказал Хаджимурад. — Десять раз в день открываю чемодан. Отец надо мною смеется: «Что ты на эти носки и варежки молишься и днем и ночью?»

— Нитки остались от ковра, вот я связала тебе и…

— И еще кому? — помимо воли вырвался вопрос у Хаджимурада.

— И отцу! — ответила Шарифат, вскинув на Хаджимурада удивленные глаза. Она сразу поняла, что Хаджимурад подумал об Ибрагиме.

— Он пишет тебе?! — спросил Хаджимурад.

— Кто он? — Шарифат продолжала делать вид, что не понимает волнения Хаджимурада.

— Ну, твой телохранитель!

— Иногда ты говоришь такие глупости! — Шарифат уклонилась от ответа. — Поговорим о другом.

…Жамалудин знал, почему сын приезжает на аэродром в чужой аул и оттуда пешком идет домой, почему задерживается, но упрекнуть Хаджимурада не решался. Даже намека не позволял себе: жду, мол, тебя, хочу знать результаты экзаменов, а ты домой не торопишься. Больше всего Жамалудин боялся, что девушка из чужого аула в один прекрасный день не отпустит от себя Хаджимурада. Пусть в конце концов он и женится на Шарифат. Не все ли равно, на каком дереве созрело румяное яблоко. Но мужчина должен привести невесту в дом отца. Горец не может уйти жить к жене в другой аул. Давно уже хотел поговорить Жамалудин с сыном по душам, но все не решался. Он знал, что Хаджимурад очень впечатлительный и обидчивый. Разговор откладывался со дня на день. Вернувшись из города, Хаджимурад в свободное время лазал по скалам, бродил по горам и долинам. Отца радовала такая любовь сына к родным местам. «Нет, трудно будет кому-нибудь оторвать его отсюда! Это дерево с крепкими корнями!» — много раз решал Жамалудин, но потом его вновь одолевали сомнения.

Однажды Хаджимурад привез на чьей-то машине найденный им камень. По утрам Жамалудина будил ровный стук молотка. «Опять памятник! Никак не откажется от этой мысли… — думал Жамалудин. — Надо сказать правду… Время идет вперед. Были разговоры, а теперь — дело».

В свое время не учел Жамалудин, что одно необдуманное слово повлечет за собой столько последствий. Подрастая, Хаджимурад без конца спрашивал: «Где похоронена мать?» Жамалудин однажды показал ему заброшенную могилу на краю кладбища. И много необдуманных слов сказал сыну. Далек он был от мысли, что все так вот повернется.

«Теперь невозможно придумать что-то другое. Объявить, например, что мать убита на фронте. Прошлый раз строительство отвлекло Хаджимурада от работы над памятником…»

Хаджимурад учился в десятом классе, когда было решено выстроить новую двухэтажную школу. Но у колхоза было немало и других дел.

После сдачи весенней сессии Хаджимурад вернулся студентом второго курса заочного отделения строительного института; стены школы поднимались чуть-чуть выше фундамента. Полевые работы, небывалый урожай — опять колхозу не до школы! Директор Наби ежедневно ссорился с председателем колхоза. Ничего не помогало. Наби пришел в дом Жамалудина, когда Хаджимурад начал работу над памятником. Сперва хитрый Наби завел разговор о Мосте дружбы, похвалил инициативу Хаджимурада, а потом пожаловался: строительство школы затягивается, некому работать. Намекнул: старшеклассники, приехавшие на каникулы, студенты — большая сила.

Хаджимурад понял, о чем говорит Наби. Он собрал всех в школьном дворе. Выступил Наби. Ребята поняли: новая школа аулу необходима. Если всем взяться, то основные работы можно закончить к осени. И Хаджимурад тут же при всех дал слово приложить все силы, чтобы это было именно так. В тот же вечер ему снова пришлось отложить работу над памятником.

На следующее утро Хаджимурад побежал в соседний аул, где Жамалудин выполнял по заданию своего колхоза срочную работу и иногда ночевал.

Издали увидев бегущего к нему сына, Жамалудин понял: Хаджимурад опять что-то придумал. «Скорее всего новая идея с памятником», — без особого удовольствия решил он. Он спустился со стремянки и, вытирая руки забрызганным фартуком, пошел навстречу сыну.

— Отец! — издали крикнул Хаджимурад, подходя близко. — Ты знаешь, что произошло…

Жамалудин внимательно выслушал рассказ Хаджимурада о школе.

— Полезное дело задумали! — одобрил он.

— К твоему приезду я постараюсь закончить фасад, а боковые стены пусть другие кладут. Я еще что-то придумал, расскажу потом…

— Пора бы тебе за ум взяться. С годами все эти «придумал» должны пройти.

— Разве придумывать плохо, отец?!

— Нет, но ты все петушишься да хвастаешься. Хвастун — последний человек. Одной рукой в ладоши не хлопнешь, Хаджимурад! Все, что делаешь сам, считай общим!

— Ты меня поучаешь, а я уже вырос, — ответил Хаджимурад и ушел обиженный.

С утра до вечера на площади кипела работа: строилась новая школа. И сам директор и преподаватели суетились тут же.