Родники рождаются в горах

Больные спали в этот ранний утренний час, и Сидрат прошла в сад, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Роса еще не высохла, и деревья стояли мокрые и блестящие, как после дождя. Сидрат остановилась около яблони. Ее ствол был рассечен надвое: когда-то в него ударила молния. Но яблоня не погибла. Она снова выпустила листья и только, нагнувшись над ручейком, жаловалась ему на свою беду. Сад спускался к скале, и в расщелине ее навсегда остановилась мутная вода. И по ней, как по лицу столетней горянки, расходились мелкие морщинки и крупные морщины. Казалось, вода жаловалась этому молодому дню на свою старость и неподвижность.

Сидрат вдруг подумалось, что судьбы природы и человека схожи. В природе остаются следы прошлого, как в сердце человека — рубцы от ран.

Солнце уже оторвалось от вершины горы и поплыло вверх, как огромный, рыжий воздушный шар, выпущенный из детской руки.

На крыльцо больницы вышла уборщица с тряпкой и ведром. Хлопнула рама — открыли окна. «Пора!» — сказала себе Сидрат и пошла из сада.

Делая утренний обход, Сидрат старалась каждому сказать что-нибудь утешительное, но слова звучали как-то безжизненно и не убеждали. «Да что это со мной, — ругала она себя. — На войне столько смертей видела. Да и после войны. Думала, закалилось сердце, окаменело».

Над подоконником показалась мордочка Джамили с приплюснутым к стеклу носом. Ее подсаживал шестилетний Али.

У Сидрат потеплело на душе. Она помахала им рукой: мол, заходите, — и встала навстречу.

— Тетя Шидлат, почему ты к нам не приходишь? — спрашивала Джамиля, обхватив руками ее колени.

— Сегодня собиралась, — отвечала Сидрат, лаская ее волосы.

— Что мне купила? — лепетала Джамиля.

— Не могу ее дома удержать, — виновато вставил Али.

— Вот и хорошо, что пришли, пойдем ко мне, — сказала Сидрат.

Так, втроем, они пришли в дом Сидрат. А дома на шею к ней кинулась Роза.

— Мамочка, что с тобой, ты так похудела, — говорила она, отстраняя мать. — Все о других заботишься. А о себе когда же?

Роза тормошила мать и кружила ее по веранде.

— Ой, упаду, что ты делаешь, — отбивалась Сидрат, с радостью глядя на дочь. — Как ты, золотко мое? — а про себя подумала: «Как хорошо, что Роза пришла. Не усидела — примчалась на второй же день. И разве не жесток был старый обычай, когда дочь имела право навестить родителей только через месяц после свадьбы?!»

— Работы ужас сколько, — ответила Роза, и Сидрат заметила, что лицо у дочери слегка побледнело. — Вечерами тетради проверяю. Сегодня педсовет. Я не пошла. Меджид пошел за себя и за меня, — она звонко рассмеялась.

— Только свадьбу сыграли и уже на работу ходите? — удивилась Сидрат.

— Вместе же ходим, мама, так что не скучаем. — Роза снова засмеялась, не в силах сдержать своего счастья. — А потом скоро экзамены. Отгуливать неудобно, — и, повернувшись к Джамиле, присела перед ней на корточки: — Вы посмотрите, какое у нее платье. Кто же тебя так нарядил?

— Асият.

— Наша Асият все умеет, и платье сама сшила, — с гордостью за сестру вставил Али.

— И штилать умеет, — добавила Джамиля, играя бусами Розы.

— А у нашей Асият тоже есть бусы, — не «унимался Али.

— А у меня шерьги. Зеле-е-еные, — похвасталась Джамиля и, подумав, добавила грустно: — Только Ашият мне их не дает. Говорит, когда подрасту.

— О, какая ты у нас красавица. А если еще серьги наденешь, все умрут от зависти, — засмеялась Роза и, подхватив девочку на руки, посадила ее на стул.

— А мне папа обещал купить ремень и портфель, — сказал Али громко.

— Не хвастайся, — сказала Джамиля, болтая ногами.

— А мне уже букварь купили, — не унимался Али.

— Нате, дети, угощайтесь, — Сидрат высыпала на тарелку печенье и протянула детям.

— Ой, я и забыла, — воскликнула Роза, — ведь я пельмени принесла.

— С мясом? — обрадовалась Сидрат. Тут только она почувствовала, как проголодалась: ведь со вчерашнего вечера и крошки во рту не было.

— Я и сырого мяса принесла, — сказала Роза. — Отец Меджида вчера привез с гор тушу барана.

— Очень хорошие они люди, — сказала Сидрат, желая угодить дочери.

— Отец такой шутник, — обрадованно подхватила Роза. — Когда он дома, у нас как праздник. А мать тихая. Как говорится, если в рот палец положить, и то не укусит.

До позднего вечера Роза пробыла у матери. В доме снова стало шумно, как прежде. Потом за ней зашел Меджид, и они ушли.

Сидрат, посадив детей рядом с собой на кровать, читала им сказку. Незаметно вошел Гусейн.

Он увидел Сидрат: как сидела она, поджав под себя ноги, держа на коленях книгу. Одной рукой придерживала страницу, другой обнимала Джамилю. Привалясь спиной к коврику на стене, сосредоточенно слушал Али. И эта картина, такая мирная, живо напомнила Гусейну, что он потерял.

Сидрат, услышав чей-то вздох, подняла голову.

— Гусейн!

— Папа пришел, — закричала Джамиля, подбегая к нему.

— Дети мои, сколько раз я вам говорил, что у тети Сидрат и без вас работы хватает, — устало сказал Гусейн и подхватил Джамилю.

— Что ты, Гусейн, и я без них скучаю, — возразила Сидрат. — Посиди с нами.

— А я, папа, сегодня буду спать с тетей Шидлат, — таинственно сообщила Джамиля.