Родники рождаются в горах

«Комок земли ветер не унесет», — невольно повторяла я, любуясь этим могучим человеком, который иногда представлялся мне глыбой земли. Казалось, что сама природа порой советуется с ним, как поступить. И он знал ее тайны наизусть. В ауле говорили, что Омардада может предсказать погоду по полету пчел.

— Откуда ты все знаешь? Почему на все готов у тебя ответ, Омардада? — спросила я.

Он не удивился вопросу.

— Я не раз тебе говорил — все приходит с годами. Опыт и труд незаметно превращают нас в ученых.

Он снова взялся за уборку сена, а я любовалась им, и мне вспоминались мудрые пословицы, которые я от него слышала: «Ласточки прилетели — землю пахать пора», «Зимний снег — одеяло, сберегающее хлеб», «Поздний снег весною убивает урожай», «За сохою старого быка борозда глубока», «В доме без гостей — тоска, остывший очаг — могила».

«Какой бы институт я ни кончила, какую бы науку ни изучала, ничто на свете не вытеснит из моего сердца эти первые зерна любви к земле, посеянные Омардадой», — думала я.

Вечером я забежала к Омардаде. Уходя, Мажид оставил мне свой китель — боялся, что я продрогну. Поднимаясь по лестнице, я опять невольно услышала разговор супругов.

— …Я скажу им все откровенно, — доканчивал какую-то мысль Омардада.

— Никогда я бы не подумала, что Мажид так мог поступить, — возмущалась Халун. — Это больше похоже на Сайгида.

— Сайгид не сделал бы этого, — раздраженно возражал Омардада. — Не слышала разве — тихая кошка скорее утащит большой кусок мяса.

— Да знает ли его жена аварский язык? Что говорят люди?

— Мне, Халун, все равно, какой язык она знает. Лишь бы была настоящим человеком. Одни говорят на грузинском, другие — на аварском. Какая разница? Для меня все нации равны.

— Ты что ж, прикажешь мне через переводчика разговаривать с женой моего сына? — Халун захлебывалась от слез.

— Не об этом сейчас надо думать, Халун. Парихан и Патимат должны быть у тебя на уме. Никогда я людям подлостей не делал, теперь на старости лет приходится. Больше молчать нельзя! Сколько осла ни бей, конь из него не получится! Сегодня я последний раз пробовал говорить с Мажидом — ничего путного не выходит. Напомню тебе древний обычай: раньше девушку отдавали замуж, когда она могла устоять на ногах после удара папахой. Теперь не так… Патимат уже не ребенок. Мы должны им все рассказать.

— Сам и расскажи, Омар.

— Вместе ходили сватать, вместе и теперь пойдем, Халун…

Я тихонько отошла от двери и побежала домой.

Немного погодя появились дорогие мои старики. У меня захватило дух. Что-то будет? Чем я могу тут помочь? Лучше молчать. Я взяла книжки и вышла в другую комнату. Сначала разговор велся тихо, и я ничего не могла услышать. Потом до меня долетел обиженный голос матери:

— Что же, у нее нет ни отца, ни брата. С ней можно как угодно поступать.

— Мне ли ты это говоришь, Парихан! — воскликнул Омардада. — Я не различал, где мои, где твои дети! Но тут я оказался бессильным. Он полюбил Патимат, а теперь, понимаешь, у него есть жена. Война, война все смешала. Что делать, Парихан?

— Я понимаю, что ничего не поделаешь, — взволнованно отвечала мама. — Конечно, было бы лучше, если бы люди не знали о нашем сговоре. Теперь ничего не вернешь. Ну, была бы голова, а шапка найдется… Сейчас Патимат должна учиться…

Они долго еще перешептывались, потом все трое ушли.

Мама вернулась, проводив Омардаду и Халун до их дома. Она печально посмотрела на меня, неловким движением опрокинула кувшин. Взглянула на разлитую воду и подтолкнула кувшин ногой — он откатился к двери.

— У тебя все приготовлено к отъезду? — спросила мама раздраженно.

— Ты же знаешь, все готово.

— Вот что я хочу тебе сказать. Когда ты была еще совсем маленькая, мы с Омардадой решили говорить всем, что ты засватана за Мажида. Но оказалось, у него есть жена… еще с фронта… Могут пойти всякие пересуды, ты должна быть к этому готовой…

— Я давно об этом знаю. Мажид мне как брат, я это всем не раз говорила.

— Ты знаешь, что он женат? — изумилась мама.

— Да. Мажид сам мне и сказал.

— Сам сказал? Нет, во всем этом я не могу разобраться! — мама махнула рукой и принялась тряпкой вытирать разлитую на полу воду.

IV

Спасибо вам, мои односельчане!
Всю жизнь обязана я вашей доброте,
Улыбкам вашим, и веселым и печальным,
И вашей умудренной простоте…
И с возрастом я понимаю лучше,
О люди добрые, все чудо доброты!
В душе моей не выращу колючек —
Вы с детства в ней посеяли цветы.

* * *

Бусинка держится только на нити.

(Пословица)

До поздней ночи мама готовила еду мне в дорогу: пекла хлеб, варила халву. Она была еще добрее и ласковее, чем всегда, и не сводила с меня печального и нежного взгляда.

После обеда к нам стали приходить женщины. Одни несли сыр, сушеную колбасу, другие — пироги, сладости.