Родом из Сибири

Первый раз Бондарчук влюбился, когда ему было девятнадцать лет. Это произошло за два года до войны. Он учился тогда в театральном училище в Ростове-на-Дону и полюбил дочь прокурора. Ее звали Евгения Белоусова. О ней речь впереди, здесь скажу лишь, что потом Бондарчук ушел на фронт, а после демобилизации уже не поехал в Ростов, не вернулся к ней. Отправился в Москву, поступил во ВГИК, на курс Сергея Герасимова и Тамары Федоровны, то есть на наш курс. Там Сергей встретил меня.

Но на этом история с Белоусовой не окончилась. Позже мне сказали, что сразу после демобилизации она навестила Бондарчука в Москве, провела с ним ночь и родила сына Алексея как раз в то время, когда наши отношения с Сергеем начали складываться. А когда Евгения узнала о том, что отец ее ребенка женился, она предприняла все возможное, чтобы вернуть его. После нашей свадьбы подала на Бондарчука в суд, пытаясь доказать, что он не имел права жениться на другой женщине, поскольку до этого несколько лет жил с ней и у нее от него есть несовершеннолетний сын. За спиной у Белоусовой стоял влиятельный папа, и дело неприятно завертелось.

Не знаю, может быть, я как-то предчувствовала эти неприятности… Еще в Краснодоне, когда Сергей настаивал на том, чтобы мы расписались, я все тянула. Не понимала, зачем спешить с регистрацией, если все и так про нас все знают. Был у меня верный аргумент против похода в загс – отсутствие паспорта. Вместо него было временное удостоверение, с которым еще в 1943 году я поехала поступать во ВГИК. Бумажный листок совсем истрепался на сгибах, и Сергей его постоянно чинил, подклеивал. Чтобы получить паспорт, нужна была прописка, а для нее, в свою очередь, требовалось постоянное жилье, но его как раз не предвиделось.

Моя мама Анна Ивановна Герман тоже не очень понимала, зачем мне так рано выходить замуж. Но потом познакомилась с Сергеем, и сомнения у нее отпали.

Отношения у нас с Сергеем сложились очень искренние и доверительные. Он был старше меня, поэтому относился ко мне не только как муж, но и по-отечески. Заботился, переживал. Я тоже во многом относилась к Сереже как к отцу, потому что сама рано потеряла отца. Бондарчук был старше меня не столько возрастом, сколько жизненным опытом – он прошел войну и прекрасно видел, какая я на самом деле. До сих пор странно, что из всех студенток ВГИКа, где одна была красивее другой, он выбрал именно меня, девчонку. Может быть, потому, что ему хотелось заботиться обо мне. И ухаживал мягко, но настойчиво.

При первых встречах Сережа каждый вечер провожал меня до дома – точнее, до комнаты, которую я снимала. От его жилья это было очень далеко, современный молодой человек сказал бы, наверное: «Зачем каждый день тащиться в такую даль?!» А Сергей так трогательно ко мне относился, мне и в голову не приходило, что это не навечно. И он точно знал, что я ему доверяю, как доверяла бы своему отцу.

У нас было много общего: мы вместе учились, вместе снимались. Наконец свадьбу сыграли. Верней, никакой свадьбы не было, поскольку за душой у нас не было ни гроша, – студенты. Но вот вышла «Молодая гвардия». Мы окончили ВГИК, и нас с Бондарчуком зачислили в Театр-студию киноактера, дали по небольшой ставке. Это было спасением, потому что в конце сороковых по всей стране снималось пять-шесть фильмов в год. Сам Сталин дал такое распоряжение: «Лучше меньше, да лучше». Сергею роли в кино вообще не предлагали, меня иногда приглашали, и если такое случалось, он искренне радовался.

Наконец мы поселились в крохотной комнатенке, в коммунальной полуподвальной квартире, где из мебели лишь табуретки, стол, кровать и железная печка, да крысы, сновавшие по дому даже днем. Тогда «звоночек» прозвучал еще раз.

В театре я была занята в нескольких спектаклях. Как-то после репетиции отправилась домой, а вахтер вслед рапортует:

– Тут ваш мальчик был, Бондарчук его забрал.

– Какой мальчик?

– Маленький.

Открыла дверь комнаты – на кровати сидят Сережа и мальчуган около двух лет. Оказалось, из Ростова-на-Дону приехала Евгения Белоусова, оставила сына Алешу в театре на вахте и куда-то исчезла. Алеша мне понравился, он был очень похож на отца – смышленый, не плаксивый. Сразу пошел ко мне на руки и принялся с любопытством разглядывать.

Я умыла его, накормила, уложила спать, и Алеша прожил у нас несколько дней. Вдруг поздно вечером в комнату ввалилась толпа каких-то теток во главе с Белоусовой. Кричат:

– Кто отец?! Где он?! А эта девчонка, – и пальцами в меня тычут, – что здесь делает?!

Но сзади кто-то уже зашипел предостерегающе:

– Вы что? Это же Инна Макарова!

– Да?.. Ну ладно, пусть остается.

Выяснилось, что Евгения ходила по разным инстанциям и писала жалобы: мол, Бондарчук знать не желает родного сына, не платит денег на его содержание. И я возмутилась:

– Что за глупости?! Сергей никогда не отказывался от Алеши! Если бы Евгения хоть раз обратилась за помощью, она бы ее получила. Кто-то может объяснить, в чем загвоздка?

– В документах, их подписать надо.

Сергей подписал, где показала активистка, Белоусова забрала сына и уехала.