Родословная советского коллектива

Не все противники общинного землевладения отрицали наличие «каких-нибудь признаков развития артельного начала если не в целом хозяйстве, то по крайней мере в некоторых его отраслях», каковые, по Головину, «при всем старании не отыскиваются»[2-65]. Пятнадцатью годами после Головина Риттих, например, констатировал: «На почве общинных интересов возникает иногда кооперативный труд, в особенности по уборке сена. Отмечено также унавоживание полей на артельных началах; распространено общинно-артельное устройство прудов, осушение заболотей, постройка изгородей, общих гумен, овинов, мельниц, покупка машин, племенного скота и т. д.»[2-66]. Разнобой приведенных оценок обусловлен, возможно, терминологическими причинами. Как отмечают современные знатоки досоветской крестьянской жизни, называвшиеся складничеством, супрягами, артелями, товариществами, «объединения для совместного владения на паях землёй, рабочим скотом, овинами, мельницами, пасеками или для организации некоторых видов промыслов существовали у русских крестьян издавна», но лишь в конце XIX в. стали именоваться кооперацией[2-67]. «По ориентировочным подсчетам, — сказано в процитированной работе, — накануне Первой мировой войны 82,5% деревенского населения России участвовало в тех или иных формах кооперации»[2-68]. В качестве примеров приводятся артели по использованию лошадей и содержанию почтовых станций, обработке овчин, рубке и заготовке леса, рытью арыков, обустройству пасек. Поскольку слово «артель» известно в русском языке с начала XVI в. [2-69], а обозначаемое им явление — основанный на круговой поруке добровольный союз нескольких лиц, совместно преследующих хозяйственные цели, — много древнее, перечень артельных занятий крестьян можно дополнить. Так трудились бурлаки, каменщики, плотники, кузнецы, бортники, охотники, рыбаки, все те, чьи служения и работы «несоразмерны силам одного человека», как прописано в Уставе о цехах 1799 г.

Опыт таких неподвластных одиночке коллективных работ у крестьян, естественно, был, и немалый. По подсчетам экономиста А. А. Рыбникова, перед Первой мировой войной в мелкой сельской промышленности, т. е. ремесленно-кустарном производстве, в том числе семейном, было занято порядка четырех миллионов человек, что составляло половину всех рабочих 1913 г.[2-70]. Согласно другому авторитетному источнику, после падения самодержавия в России существовало 63 тыс. кооперативов с 24,4 млн членов, 80% кооперативов обслуживало сельское население[2-71]. Вопрос не о навыках сотрудничества и кооперации крестьянства. Важно понять, служила ли основой их развития или объектом применения коллективная собственность селян? Одним из требующих солидарности дел были т. н. общественные запашки — совместное возделывание особых полос пашни, урожай с которых шел в хлебозапасные магазины на случай недорода либо продавался для удовлетворения каких-либо общих мирских потребностей. Как ни странно, это поддержанное властями благое общее дело не пользовалось крестьянской благосклонностью и даже натыкалось на саботаж. По оценке историка П. Н. Зырянова, «явно неудачные опыты с «общественными запашками» свидетельствовали о том, что община не испытывала внутренней потребности перейти от обобществления земли к обобществлению земледельческого труда. Всякие такие попытки навязывались крестьянам извне и встречали сопротивление с их стороны. Совместное выкашивание лугов в некоторых обществах, по-видимому, было исключением»[2-72].