«Родственные души» и другие рассказы

Холод, сырые туманы, бурные ветры, восьмимесячная темная зима и сорок верст Белого моря, отделяющего своими ледяными волнами остров от обитаемого материка. Все это не сулило никаких житейских выгод преподобным Савватию, Герману, Зосиме. Ничего — кроме уединения и безмолвия, ничем не развлекаемой молитвы и возможности подвига во славу Божию.

На третий день батюшка решил посетить скит преподобного Савватия, поклониться месту его подвигов. Там святой высадился по приезде на остров, там жил, там построил деревянную часовню в честь Смоленской иконы Божией Матери, Одигитрии.

Отец Савватий узнал, что на месте скита сейчас развалины, разрушенный храм и братский корпус, узнал, что там живет один из иноков. В глубине леса не дуют такие сильные ветра, как на берегу, и там построили парники, и этот инок выращивал для братии прекрасные огурцы.

Отец Савватий посмотрел карту, прикинул расстояние — километров двенадцать. Немного. Он умел хорошо ориентироваться на местности, в тайге никогда не терял направление. Помолился на литургии, затем спросил у одного брата направление. Инок скептически улыбнулся — не поверил в серьезность намерений, в то, что паломник пойдет один. Дескать, погуляешь да вернешься. Махнул рукой в сторону дороги к скиту, и отец Савватий пошел. Шел и чувствовал какое-то дерзновение, упование на своего небесного покровителя, что не оставит преподобный Савватий своей милостью.

Дул сырой и морозный ветер, который стих в глубине сосново-елового леса. Сосна — самое устойчивое к ударам стихии дерево. Живет больше ста лет, и эти сосны, что высились вокруг, были старше, намного старше его самого. А уж лишайники-долгожители могли прожить четыре тысячи лет, и наверняка они видели самих преподобных Соловецких старцев. Изредка попадались коряво-разлапистые низкие березы, привыкшие гнуться к земле под тяжестью мокрого снега.

Одиночество пустынного леса, большие камни — валуны, поросшие мхом. Необычно красивый мох — белый, зеленый, голубой. Пронзительно белое небо над головой — осень. Поздняя осень — почти зима в этих краях. Суровая красота Севера. Стояла тишина, безветренная тишина, но ощущения одиночества не было, казалось, что это не пустое место, не пустой лес.

Почудилось на миг — выйдет сейчас какой-нибудь древний пустынник из чащи и сядет на камень, поросший мхом.

Вспомнились слова духовного отца, старца Иоанна (Крестьянкина): «Соловки — это антиминс нашей Церкви». Подумал: можно в любом месте этой тайги копнуть землю — и найдешь мощи мучеников за веру. Здесь ясно чувствовалось неземное присутствие, присутствие Небесной Церкви, близость Неба. Сколько святынь, сколько мучеников на этой земле — Небесное воинство!

Он все шел и шел и постепенно стал уставать. Направо и налево уходили тропки, ответвлялись боковые дороги. Не было никаких примет, никаких знаков, что он на верном пути. Вышел на перепутье: по какой из дорог идти — непонятно.

И в этот миг, чудесным образом, навстречу ему прямо из леса выкатил маленький тракторок, в котором сидели какие-то лохматые, помятые мужички в сапогах, куртках, лыжных шапочках. Откуда взялись они посреди тайги?! Здесь был заповедник, лес не рубили... Может, рыбаки? В общем, эти мужички оказались на перепутье именно в тот момент, когда он его достиг и заколебался в выборе дороги. Остановились, махнули ему рукой, показали правильный путь, и маленький тракторок опять скрылся в лесу. Одно мгновение — был и исчез. Пара минут, и он бы разминулся с ними.

Пошел дальше по указанной дороге. Снова стали попадаться развилки, ответвления, боковые дороги уходили в разные стороны. Стало смеркаться, подмораживало. И сомнения вернулись, стали мучить еще сильнее: правильно ли он идет? Не изменило ли ему его всегдашнее умение ориентироваться на местности? И вообще — не зря ли пошел? Может, это его дерзновение — на самом деле несмирение? Это его упование на небесного покровителя — не вера, а самоуверенность? Усомнился — и стал тонуть в собственных опасениях и сомнениях.

И вот на пике сомнений, когда он уже был готов повернуть назад и вернуться в монастырь, на дороге появилась лисичка. Обычная рыжая лиса с пушистым хвостом. Только вела она себя неестественно для дикого животного, которое обычно убегает от человека: внимательно посмотрела на него и спокойно пошла впереди по дороге, время от времени оглядываясь, будто проверяя — идет ли он за ней. Лисичка шла впереди долго, минут двадцать, будто показывая правильную дорогу.

И он почувствовал удивительную радость, уверенность в помощи Божией и помощи преподобного Савватия, уверенность в Божием чуде. И когда все страхи и сомнения исчезли — лисичка оглянулась в последний раз, внимательно посмотрела на него и скрылась в лесу.

Становилось темно, он огляделся вокруг — и увидел вдали огонек, который то появлялся, то пропадал. Пошел к нему и вскоре вышел на поляну. Увидел разрушенный храм, разваленные домики, и в одном — тусклый свет. Скит преподобного Савватия. Дошел.