«Родственные души» и другие рассказы

Но все эти новости Ванечке были неизвестны и непонятны, понятным было только одно: есть хочется — а нечего. Дикорастущее растение лебеда давно в Красной Слободе считалось культурным — лебеду ели вместе и вместо хлеба. Ели также крапиву, жмых, желуди, траву, тыквенную и картофельную кожуру, просяную шелуху, лепешки из листьев и цветов липы. В селе перестали мяукать кошки и лаять собаки.

Отец ловил диких птиц — это был настоящий пир. Он ушел первым, точнее, умереть ему помогли: требовали сдать зерно, сдавать было нечего, и отца, раздев до исподнего, босого, посадили в холодный амбар. Когда выпустили через трое суток, он доковылял до дому — и через неделю помер. Как-то утром и мамка не встала с кровати, и четверо детишек — мал мала меньше, поплакав слабыми, жалобными голосами, проковыляли на улицу и сели у плетня — умирать.

Их подобрал сосед, дядя Паша Сухов. Подобрал и вырастил вместе со своими пятью детьми. Пятеро плюс четверо голодных ртов — риск умереть с голоду увеличивался на сколько там процентов? Дядя Паша не считал проценты, он просто делил все съедобное в доме на всех, не разбирая — где свои, где чужие. Трудно ли ему было? Полагаю, что очень трудно. Представь: горшок каши. И есть хочется нестерпимо. И ты вместо того, чтобы съесть эту кашу своей большой семьей, уменьшаешь порции ради совершенно чужих приемышей.

И что вы думаете? Смерть, косившая жителей Красной Слободы, чудом обошла его дом.

Все припрятывали зерно, но продразверстка его находила: обшаривали дом, сараи, сеновалы, искали ямы, допрашивали с пристрастием. Дядя Паша тоже прятал зерно, и как-то, когда неожиданно в дом нагрянули, полмешка зерна не успел спрятать, и он открыто стоял у печи. Но как будто кто глаза закрыл нежданным гостям — они его просто не увидели.

Никто не умер из семьи Суховых, и все приемыши тоже выросли, вышли в люди.

Иван Николаевич улыбнулся:

— Мне в январе восемьдесят стукнуло — а я вот один на поезде еду. Это еще что: брату моему восемьдесят пять — а он и на самолете один летает!

Помолчал и добавил:

— Знаете, я размышлял над этим — и, кажется, понял... Думаю, тут такой духовный закон действует: когда кто-то делает добро — Господь ему это добро на его небесный счет записывает. А когда человек самопожертвование проявляет, жертвует собой — это так умилостивляет Отца нашего Небесного, так уподобляет Ему Самому, что милость Божия преизобильно изливается на такого человека и потомков его, защищая и покрывая даже и в земной жизни. Как вы думаете, отец Борис, правильны ли мои догадки?

Отец Борис подумал и ответил:

— Думаю, правильные догадки: Юнейший бых, ибо состарехся, и не видех праведника оставлена, ниже семени его просяща хлебы.

Глянул на недоумевающую Елену и повторил:

— Я был молод, и вот, состарился, но не видел праведника оставленным и потомства его просящим хлеба (Пс. 36, 25).

Иван Николаевич вздохнул:

— Да... Вот дядя Паша — простой был мужик, малограмотный, а понимал многое. Мне до него... Всю жизнь тянусь — и дотянуться не могу. Я вот вам напоследок стихи почитаю. Это мой духовный отец пишет... Ваш тезка, отец Борис... Только он в монастыре. Игумен. Игумен Борис (Барсов). Хотите стихи?

Я опять не успел распечатать письмо.

Не сумел добежать до спасительной главной дороги.

И хрустальное тонкое сердца окно

Не омыл от бессонниц, грехов и тревоги.

Я опять растерял красоту мимолетных мгновений.

Городов перепутал и сел адреса.

И друзей позабыл телефоны и даты рождений,

И коню не засыпал на вечер овса.

Я опять не учел, не запомнил, не встретил,

Опоздал, не успел, растерялся, устал.

По будильнику вовремя утром не встал.

Красоту бытия, как всегда, не заметил.

Я опять колокольный призыв не услышал,

Не обнял, не утешил, не дал, не помог.

Хлопнул дверью -и с гордостью вышел

И свечу покаянную у Креста не зажег.

Я опять, зная чью-то беду, не заплакал.

Мимо боли чужой, отвернувшись, прошел.

И в шеренге бойцовской не вышел на плато.

Я опять в этой жизни себя не нашел.

— Хорошие стихи, — сказал отец Борис.

— И мне тоже очень понравились, — неожиданно вступил в разговор Геннадий.