Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Где-то на 2 000 километров восточнее того места, где сражался Зульцбах, Роза Бендит, опытная медсестра из Штутгарта, также оказалась вовлечена в труды войны. Ее путь начался в августе 1914 года на эльзасском фронте, но к моменту переписи евреев она оказалась на востоке, в румынском городе Сибиу. Как и Зульцбаха, ее в то время больше всего беспокоило зрелище окружающего опустошения и разрушения. Тяжелые бои за Брашов осенью 1916 года означали, что в госпиталь Бендит ежедневно поступало более 500 раненых. На этом этапе конфликта среди этих раненых были уже весьма немолодые мужчины, впервые оказавшиеся в бою. Для Бендит и ее коллег-медсестер изнеможение стало частью обыденной жизни. «Мы ложимся спать смертельно измотанными, – устало писала она, – а утром просыпаемся ничуть не лучше»³⁵.

Битва Бендит с усталостью наглядно показывала, почему так много немецких евреев обошли вниманием армейскую перепись. Проще говоря, среди льющейся крови силы людей были сосредоточены на более актуальных вопросах жизни и смерти. Так что для многих немецких евреев армейская перепись изначально мало что изменила – они так и остались солдатами, медсестрами и тыловыми патриотами. Немецкие евреи все еще получали официальное признание своей верности военной экономике – и это оставалось неизменным. Осенью 1916 года, всего через месяц после переписи, австрийский Рыцарский Крест («Ritterkreuz») был пожалован раву Арнольду Тенцеру в знак признания его службы в Бугской армии. Через несколько месяцев Османская империя наградила Артура Оппенгеймера почетной медалью Железного Полумесяца за его работу по обеспечению поставок зерна Центральным державам³⁶.

Продолжали раздавать и Железные Кресты. Во второй половине войны число награждений еврейских военнослужащих росло: возможно, отчасти это было связано с обесцениванием этой награды. В то время как в 1914 году эта награда давалась лишь за наиболее героические поступки, к 1917 году участия в паре стычек уже хватало, чтобы получить Железный Крест 2 степени. Ходила шутка, которую пересказал Юлиус Голдштейн, что «Железный Крест трудно заслужить, но очень легко получить в награду»³⁷. Тем не менее сам факт, что немецкие евреи продолжали получать Железные Кресты, помогал укрепить впечатление, что еврейские солдаты оставались активными участниками военной деятельности Германии.

Неизменным оставался и процесс повышения в звании. Перепись евреев не увеличила шансы немецких евреев в этом смысле. Так, за полгода после армейской переписи еще 137 солдат-евреев продвинулись до офицеров запаса. В эту категорию попал и Зульцбах, ставший подпоручиком вскоре после пересчета³⁸. Однако здесь впечатление неизменности создавали не только получившие повышение, но и отвергнутые. Как происходило и ранее во время войны, военное командование по-прежнему охотно находило причины, чтобы не повышать немецких евреев. Макса Майера, еврея, давно служившего в престижном гусарском полку, побудили подать заявку на офицерское звание. Его бумаги и рекомендательные письма были одобрены без вопросов, но для дальнейшего хода заявки старший адъютант полка потребовал, чтобы он крестился. «Я хочу остаться иудеем», – ответил Майер, и так его офицерская карьера закончилась, даже не начавшись³⁹.

В конце концов, немецкие власти хотели, чтобы еврейское население страны продолжало оставаться приверженцами войны, хотя странно было добиваться этого, ограничивая повышение немецких солдат. В начале 1917 года глава полиции Франкфурта Рисс фон Шойрншлосс высказал опасения, что еврейские общины города отстранятся от конфликта. Его тревоги не были продиктованы альтруизмом – скорее они основывались на страхе, что еврейские общины, которым он весьма беззастенчиво приписывал финансовое влияние, перестанут платить по следующему выпуску облигаций военного займа⁴⁰. Риссу нечего было бояться – немецкие евреи охотно поддержали кампанию, в очередной раз вложив крупные суммы денег. Если кто-то сомневался, продолжат ли еврейские общины поддерживать войну после армейской переписи, ответ был очевиден. Подавляющее большинство немецких евреев оставалось сторонниками войны не по принуждению, а по выбору.

Оружие войны пущено в ход