Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Но все же история Первой мировой войны в 1917 году не была лишь историей о том, как новые, более молодые лица занимали позиции в армии. Во многих случаях воодушевление старших, участвовавших в войне с самого начала, оставалось неомраченным. Фриц Габер, например, казался так же увлеченным конфликтом, как и всегда. Когда той осенью он женился вторым браком на Шарлотте Натан, на церемонии он появился в полной военной форме. На фотографии, сделанной в тот день, видна спокойная и радостная, широкая улыбка Габера, сияющая из-под островерхой каски. Даже если не считать нового брака, у него было много причин улыбаться. Габер, похоже, добрался до самого сердца Германии – он мог рассылать письма на бланках Военного министерства или мчаться в воюющие области на востоке и западе, чтобы удовлетворить срочные нужды армии⁵¹.

Габера крайне интересовали не только общие вопросы военного снаряжения – ученый сохранял фанатичную привязанность к химическому оружию. В течение 1917 года Габер и Военное министерство договаривались о планах учреждения нового газового института в помещении Общества кайзера Вильгельма. Обеим сторонам это предприятие было выгодно. Военное министерство хотело развить экспертные навыки Германии в газовой войне, а Габер стремился обеспечить новые источники финансирования для своей исследовательской деятельности⁵². Представляя свои идеи руководству Общества кайзера Вильгельма, Габер отодвинул на задний план будущую значимость газового оружия, а взамен подчеркнул необходимость гражданского применения химической технологии. Впрочем, в докладе он все равно с гордостью напоминал, как его работа помогла «оживить» технологию химического оружия и как он надеялся «укрепить связь между национальной обороной и наукой»⁵³. Таким образом, Габер оставался неизменным сторонником газовой войны. Ни международные протесты против этой тактики, ни все возрастающая враждебность немецкого государства к собственным гражданам не поколебали его приверженности войне и методам, которыми она велась.

Дэвис Трич был еще одним выдающимся немецким евреем, которого, казалось, не волновало, какой оборот принимает война. Трич оставался яростным сторонником политики экспансионизма, которая, как он надеялся, в конце концов принесет Германии ряд новых колониальных владений. Уже «разрезав на части» Европу в предыдущих публикациях, Трич обратил свой взор на Африку. Продолжая линию Науманна и Ратенау о доминировании Германии в Центральной Европе, Трич выступал за новую немецкую Центральную Африку («Mittelafrika»). «Нашей целью, – недвусмысленно заявлял он, – должно быть формирование обширной африканской колониальной империи, протянувшейся с юго-запада на юго-восток… соединяющей области, когда-то бывшие французскими, бельгийскими или даже английскими». Текст Трича подразумевал, что владение центральным поясом Африки поможет покончить с доминированием Антанты на континенте и в то же время обеспечит Германии собственную стратегическую и экономическую базу в Африке⁵⁴.

Ойген Миттвох, немецко-еврейский востоковед из Берлинского университета, понимал желание Трича и прочих расширить колониальное влияние Германии, но его подход скорее полагался на мягкую силу, чем на прямое подчинение. С весны 1916 года Миттвох возглавлял Службу информации по Востоку (Nachrichtenstelle für den Orient), основанную в начале войны археологом Максом фон Оппенгеймом. Организация Миттвоха, формально подчинявшаяся Министерству иностранных дел, стояла во главе пропагандистских кампаний Германии на Ближнем Востоке и в отдельных частях Африки. Если бы удалось склонить мусульманский мир на сторону Германии, можно было бы надеяться, что колониальное доминирование Британии и Франции обратится в прах. Помня об этой цели, Служба информации поддерживала арабских и африканских националистов, снабжая их материалами для публикации и финансовой помощью⁵⁵.