Роман о Розах

Не воображение моё рисовало эту чувственность, распускающуюся и манящую, а моя душа, познавшая состояние остроты и восхищения. И не обманчива была картина, представшая передо мной. Страсть искусно подала себя, свивая из подобных явлений, замысловатый эскиз своего движения вне времени и пространства.

Я замотал головою. Рука сама собой поднялась ко рту, и я прикрыл ладонью губы. Сердце опять заколотилось быстро-быстро, не давая ровно дышать.

– Не может быть, – едва произнёс я. – Ты?

– Я, не сомневайся.

Поверить в то, что это происходит со мной, я не мог. Как трудно поверить в то, что луна до сих пор не сменилась солнцем, но это было так, и за окном до сих пор царило сверкающее серебро хозяйки ночи.

– Прости меня, – проговорил я и сам ещё точно не понял, за что попросил у неё прощения.

– Главное, что ты вспомнил меня.

– Ты больше не исчезнешь?

– Нет. Но нам всё равно придётся расстаться.

– Почему? Разве я не нашёл тебя?

– А ты здесь не за тем, чтобы найти меня.

Я крепко прижал её к себе, и самому стало страшно, оттого, что мог ей сделать больно.

– Зачем тогда?

– Ты всё поймёшь.

Она сама прижалась ко мне и приникла к губам, впившись в следующую секунду в них зубками. Поцелуй поразил нас обоих, как гром небесный. Мы не могли сделать друг от друга и шага; нам одновременно стало до одури страшно. Роза попыталась чуть отстраниться от меня, но я крепко держал её за руку.

– Нет, не делай этого, – громко, почти приказывая, произнёс я. – Только не сейчас.

– Не бойся, это ещё не всё.

«Милый… Родной…»

Откуда этот голос? Кто и кого может звать, если кроме нас с Розой нет никого вокруг, а возможно и во всей Вселенной.

– Ты слышала? Здесь есть кто-то ещё?

– Нет. Это тебя. Тебя зовут, и ты скоро уйдёшь.

– Мне нужна только ты. Ты же это знаешь.

Её губы просто сводили меня с ума, длинная шея, на которой была повязана чёрная тонкая ленточка, была создана для моих поцелуев. Кто меня звал и зачем – я не думал об этом. Мне был безразличен этот зов.

– Нет, не торопись, – произнесла Роза и остановила меня, когда я наклонился к ней, желая сорвать поцелуй. – Это ещё не всё. Это не вся я. Это лишь начало. И это уже не я. Я – там…

Роза улыбнулась и, словно по её приказу, комната-ателье для респектабельных особ и жён партийных работников, стала чуть меняться. Манекены, ещё недавно разодетые по моде, чуть сдвинулись вглубь, и на их место, словно неоткуда выскользнуло перекрытие, на котором аккуратно были развешаны плакаты, агитирующие следовать здоровому образу жизни, о женщинах на заводах и плакат о первомайском шествии. Рядом висел прейскурант об услугах ателье. Чуть в стороне оказался один манекен, одетый в полосатую рубаху, юбку по колено с повязанной синей косынкой на голове. Рулоны роскошных европейских тканей сменили простые ситцевые и шерстяные.

– А я и забыл, какой пронырой ты была, – пошутил я, пытаясь точно вспомнить момент, откуда я это знал. Ничего не получилось, и мне стало хуже оттого, что мои попытки приблизить разгадку, работают вхолостую.

Комната начала сереть, вещи терять свои очертания и контуры, цвета блекнуть. Она стала символом, осмысленным мной, стала совершившимся фактом, но не дающим ничего сверх этого. Здесь стало невыносимо душно. Я, пройдя через поток воспоминаний, наслаждался запечатлённой картиной пережитого, но был раздражён бессмысленным бездействием, тягостным пустым созерцанием. Не в состоянии противопоставить два предела этого состояния друг другу, я сливал их в чашу своих ощущений: мутных, неясных, случайных и незнакомых до этого мига.

Я любил её. Я любил её здесь, в этой комнате, в этом ателье. Любил без всяких оговорок, пояснений, причин, без долгих блудливых размышлений о вечном абсолютном испытании души, любил – изумляясь.

Роза заметила, как изменилось выражение моего лица. Она приблизилась ко мне и я, наконец, смог оторваться от своих дум.

– Значит, я умер? – спросил я.

– Почему ты так решил?

Роза взяла мою руку и положила ладонь на свою щёку.

– В этом много смерти?

– Я не знаю, – выдохнул я и прикрыл глаза, – рассвета нет, луна всё ещё не исчезла, а в этом доме всё странно и нелогично. И ты… тоже. Я ничего не понимаю.

– Понимать? Это? Зачем? – Роза повела глазами и попыталась заглянуть в мои глаза. – Ты просто чувствуй.

– Я всё-таки умер, – повторил я.

Роза улыбнулась и чуть отвернула голову в сторону.

– Если бы ты знал, сколько сейчас живых мертвецов ходит по грешной земле, ты бы понял, что жив, как никогда. Здесь ты истинно творишь себя, творишь свою жизнь. И, например, мою.

– А-а, – протянул я, усмехнувшись, – я понял. Ты – демон. Ты испытываешь меня. Я умер, и тебе нужно понять, куда отправить мою душу.

– Это было бы слишком, – спокойно ответила Роза.

– Значит, это ещё не всё? – поинтересовался я и обвёл взглядом мутную комнату с размытыми предметами и мебелью.

– Нет, не всё.

– Будет очередное воспоминание, если уж ты сказала, что здесь не вся ты?

На моих глазах всё стало исчезать, стираться, таять, оставляя блестящий след в виде замысловатых разводов.