Читаем Романи Куліша. Мовчуще божество полностью

З-під широких дугастих брів її очі дивляться спокійно й розумно. У неї широке обличчя, і на ньому лежить відбиток замислености. Здається, немов ніякі життєві бурі не скаламутять цієї прозорої ясности. Ніякі тривоги не збентежать. Жадна гидота чи бруд не зневажать пурпуру й золота, пишної й чистої величі її урочистої вроди.

У неї рівне гладке чоло і над рівним гладким чолом така ж гладка причіска, волосся розділене проділом посередині голови, або коса, складена, як діядема, над чолом. «Причісувалася, — каже її брат, — без витівок, гладко, або коси викладала короною, і це зосталося в неї на все життя!»

Одягалася скромно. Для своїх суконь вибирала темні кольори. Не носила на собі жадних прикрас.

Так вона виглядає на фоті, такою її описує Ганна Барвінок, коли року 1857 Марковичева приїхала до Кулішів в Мотронівку.

«Таке ще молоде й так чудно було убране, видно, що було пригнічене: гладесенький білий кисейний чіпчичок без кружива й всякого убрання. Та дарма, за нею сестра так упадала, немов вона в найкращих брюсельських круживах!»

Її брат, Дм. Вилинський, стверджує про неї те саме: «З наймолодших літ сестра не була ані трохи модницею. Вбиралася завжди просто. Вона не любила виїздів, нудилася балями!» «Була несвітська!» як каже про неї Ганна Барвінок.

Руки її дуже малі. В руках її є щось без міри, до нестями зворушливе. Хочеться притулити обличчя до її рук і тоді, через якусь мить, звівши зволожені очі вгору, поглянути на спокій її лиця.

У відповідь вона мовчазно й ласкаво посміхнеться. Нерішуча приязна посмішка ледве торкне її опуклі, пухлі легко стулені уста. Посмішка прослизне хмаринкою по ясному спокої її лиця. Чи сміялася вона колись голосно? Ніхто з тих, що її знали, не описав в своїх споминах її сміху.


Ясність


Хтось міг би про неї сказати: Пишна гордовита панна!

Але в неї найголовніша риса це — ясність!

Любов робить закохану людину проникливою й зіркою.

Закохавшись, Оп. Маркевич порівнює її з лісовим озером, прозорим до дна, в піскових, порослих вересом берегах.

«Вона для мене як оце озеро на пісковій пустині, ясне прозоре до дна, по берегах якого чіпляється трава з луговими квітами, — моє почуття з сподіванками!»

Ясність, — це стале враження від цієї дівчини з великими сірими очима й попелястим волоссям. В одному з своїх листів (24-VII-1850), звертаючись до неї, він каже:

— Оце я зробився спокійний, як озеро тихої води, і ясний, як моя ясочка, Манюпулечка!..

Така вона є. Саме така: проста й ясна!.. Тиха. Прозора. Холоднава. Спокійна. Серед білих пісків прозоре до дна озерце, що відбиває в собі блакитний спокій неба. Ясне озерце з холодною в глибині джерельною водою.

Чи можна метафоричними образами відтворити істоту своїх переживань?.. Маркович спитується зробити це!..

Самотня струнка сосна вузловим корінням вросла в білий пісок горбка на узліссі. Прямий її стовбур чітко викреслюється на п’янкій синяві неба.

«Я іду по лісу й бачу струнку молоду сосну, тонку вгорі, без гілля внизу до половини дерева. Мені солодко думати, що цей образ підходить до неї, духово піднесеної жінки!»

«Духово піднесена жінка!..» Не забудьмо: це сказано про 15-літню дівчину, яка щойно вийшла з пансіону, де її вчили розмовляти по-французьки, трохи грати на клявесинах і танцювати модні танці. Повіримо Марковичеві: вона вийшла з пенсіону духово зрілою й піднесеною жінкою. Такою вона вже була підлітком, в свої 15 років.

«При путі стоїть дика груша й тріпотить дрібним листям, — я уявляю собі, як по милому личку, набігаючи, міняються думки!»

Її спокій — спокій думки. Холодна її ясність — ясність підспудних джерел.

«Правий берег Десни — крутий і уривчастий; в ній відбиваються сосни вікові до неба. Лівий берег — плаский, з байдаками, барками, плотами, човнами й людьми. Одна частина Мар’ї Олександрівни, як лівий берег, що, належачи всьому народу, тягнеться на дві, на три губернії; а друга, внутрішня — схована для мене!»

Він мав рацію: в ній було дві сторони, дві частини. Два береги, один — крутий, уривчастий, неприступний ні для кого, де лише вікові сосни й відбите в воді небо, і другий — відкритий, з прозорою ясною водою. Він плекав ілюзію, що внутрішня частина її істоти, схована для інших, приступна й відкрита для нього.

Він помилився. Внутрішня сторона її істоти не лише для нього, але й для всіх інших лишилась «вертоградом запечатлінним»: для П. Куліша, для Івана Турґєнєва, Ол. Герцена, Шевченка, Пісарева. «Нерозгаданий сфінкс», як згодом її назвав І. С. Турґєнєв.


Він

(Опанас Маркович)


В Калужинцях на Пирятинщині


Чорноволосий кучерявий хлопчик стоїть перед батьком, який вичитує йому за зроблену дитячу провину. Захоплений власним красномовством, він говорить, говорить і говорить. Широким струмом лине потік слів.

За своєю звичкою хлопчик взявся за вухо, уста по-дитячому відкриті, ясні очі затуманено дивляться в невизначеність простору, в нікуди.

Раптом батько перехоплює відсутній погляд сина, на півслові уриває мову й, сповнений люті, питає:

— Та чи ти чуєш, що я тобі кажу, Опанасе?..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное