Romanipen (СИ)

Но сколько Петя ни крепился, как ни представлял себе, что коротко голову наклонит и мимо пройдет - а как увидел Алексея Николаевича, так и затрясся весь.

Барин на крыльце сидел, накинув шубу на плечи. Он бледный был, круги под глазами. И то ли дремал, то ли просто глаза от света щурил.

Петя на ходу развернулся - как раз он хотел в конюшне помочь.

- А ну стой, - голос слабый у барина был, но твердый.

Мальчик, внутренне дрожа, остановился.

Алексей Николаевич смотрел на него. Взглядом по волосам провел, по лицу - и задумчиво нахмурился. Словно припомнить что пытался.

- Тебя как звать? - наконец резко спросил он.

И тут же, поморщившись, потер виски подрагивавшими пальцами.

- Петя, - выдохнул мальчик.

Барин кивнул и снова скривился. Достал фляжку и, порядочно отхлебнув, приложил ко лбу. А потом откинулся на стену и закрыл глаза.

Петя после того два дня старался не попадаться ему. Это стало тем сложнее, что гусары на следующее же утро уехали. Он уходил в деревню, а вечером крался в свою уголок в людской.

Но все-таки не получилось. Он был в сенях и не сразу обернулся, когда услышал шаги за спиной. А когда на пояс легла сильная рука - поздно уже стало.

Алексей Николаевич прижал его к стене, разворачивая к себе лицом, и тут же молча запустил ладони под рубаху. Провел по спине, обхватил за талию…

У Пети ком в горле встал. Он глубоко вздохнул. И, вытащив из-за пояса маленький охотничий ножик, упер его в бок барина.

Алексей Николаевич сначала просто замер. А потом длинно выругался - Петя думал, так складно только пьяные кучера выдумать могут.

- И не побоишься? - через некоторое время уже спокойно спросил он.

Петю он не отпускал. Только взял одной рукой за ладонь, в которой был нож, но выкручивать не стал. Не успел бы.

- Не побоюсь, - тихо ответил мальчик, подняв на него глаза.

А глаза, надо сказать, страшные у него были - чернющие, как омуты, не поймешь, где зрачок оканчивается. В деревне боялись, шептали в спину, что колдун, что сглазить может. А с взглядом не встречались, особливо когда злится Петя…

Барин и вовсе отшатнулся. И, еще затейливей ругнувшись, шагнул в сторону и ушел в дом.

И только тогда Петя, все еще сжимая нож, сполз на пол. Он правда ударил бы. Как прошел испуг - стал жалеть, что еще ночью не придушил. Никогда так не кипела в нем кровь - да не материна, а жаркая, цыганская. Осмелился бы. А потом - на коня и бежать прочь. Хоть к цыганам.

Но вечером барин потребовал его к себе. Липка сказала, что Алексей Николаевич приказал вина ему в кабинет принести. И почему-то чтобы непременно Петя.

Мальчик, сжав зубы, вошел в кабинет. Барин в халате лежал на диване и читал. Поднял глаза на Петю, и тот вздрогнул.

Петя поставил бутылку и хотел было выйти. Да понимал, что барин не просто так его требовал.

- Не трону, - усмехнулся Алексей Николаевич.

Петя облегченно вздохнул, и барин рассмеялся.

- Зря отказываешься, - он задумчиво замолчал. - Или что, греха испугался? Никакой это не грех. Глупый… - он вдруг задержал на Пете долгий взгляд. - И пригожий. Красивый, а не понимаешь…

У Пети уши горели от стыда. Неужто барин ему такое предлагал? Да как можно, и как же не грех? И как представлял мальчик, что Алексей Николаевич с ним делать будет - в дрожь бросало.

И как же обидно было! Особенно когда он имя его только на другой день спросил. А ночью, значит, неважно было? И в сенях тискать начал, как вошел. Зря он остался. Надо было смелее с ножом. Хотя сказал ведь, что не тронет больше… А кто его, барина, знает - смотрел так, что Петя весь покраснел, а вдруг потом захочет и возьмет…

Да не дастся он больше. В другой раз не помедлит с ножом.

- Я вам не девка сенная, - зло бросил Петя, сам поражаясь такой наглости.

Алексей Николаевич удивленно поднял брови. Надо же - не осердился. Только пальцы побелели, сжавшись на переплете книги.

Петя шагнул к двери. И уже ему в спину барин хмыкнул:

- Сам скоро придешь.

- Не приду, - прошипел Петя, захлопывая дверь.

Алексей Николаевич вскоре уехал в Вязьму - ближний город. Разбирался со всевозможными заседателями и чиновниками в вопросах поместья, которым решил заняться.

А Петя никак не мог найти себе места. Поражался - что ж его толкнуло в лицо барину такое сказать? И злился на него.

Вот придумал он - красивым назвал. Петя только фыркнул, глянув в маленькое Ульянкино зеркальце. И что красивого? Лицо темное, узкое, да ворох черных кудрей - таких густых, что зубья на гребешках ломались. Губы пухлые - казались бы девичьими, если б не были снова разбиты Гришкой-конюхом. И глаза жуткие, без дрожи не заглянешь, только и прятать под ресницами.

Да и сам маленький, тонкий - пальцы двух рук на талии сойдутся, если обхватить. Ладони узкие, как у Ульянки - да в синяках все.

Только и хочется, что побить. И не видно, что отпор даст. Неужто барин поверил, что не побоится с ножом-то?..