Романтическая женщина и другие рассказы (сборник)

Когда я говорю, что Кэрю потерял голову перед женитьбой, то это значит, что в обыкновенное время он был достаточно умен, чтобы знать, что его чертовский характер и безумная ревность разобьют жизнь и отравят любовь всякой молодой женщине, которая будет иметь несчастье выйти за него замуж. Но надо быть справедливым: ни одна женщина не подверглась бы порицанию за то, что такой человек увлек ее. Его осанка, откинутые назад каштановые волосы, горящие глаза и адское красноречие…черт возьми, я, его лучший друг тогда, проводил дни, любя его и ревнуя. И, хотя это звучит очень самоуверенно, когда говоришь о себе, я все-таки должен сознаться, что в моей натуре нет ни капельки ревности; я с гордостью утверждаю, что никогда в жизни не завидовал счастью ни одного мужчины до той субботы в доме Тристама Кэрю, когда, после их возвращения из свадебной поездки, впервые встретил его молодую жену Консуэлло, — тогда я позавидовал ему, позавидовал тому, что он обладает ею. Возможно, это не повторялось потому, что я больше не встречал другой Консуэлло. Вы понимаете, что Консуэлло не была создана для удобного и спокойного счастья. Хотя она не была ни странна, ни экзотична, ни эксцентрична, ни белладонниста, — одним словом, не обладала ни одним из тех качеств, которые заставляют человека дважды подумать раньше, чем ввести ее в клуб, но все-таки ни один человек, кроме Тристама Кэрю, не отважился бы так легко жениться на ней. Не знаю почему, но это было так, и когда она развелась с Кэрю, у нее был огромный выбор любовников, но не мужей. Это звучит зло, но я не придаю этому злостного смысла; просто, интересно и любопытно, что женщина может производить одинаковое впечатление на тысячу различных, совершенно различных мужчин. Вы любили ее, допустим, и если не были отвергнуты вначале, то были уверены, что будете отвергнуты спустя некоторое время; вы продолжали идти своей дорогой и понимали, почему Менелай поднял такую бучу из-за Елены, ибо вы, как и он, знали, любили и были любимы удивительной женщиной; но, в противоположность упорному греку, вы смутно отдавали себе отчет, что виноваты, должно быть, вы, раз она прогнала вас: только нескромный человек после полученного наслаждения не может примириться с огорчением. И много лет спустя после того, как вы женились на выдержанной молодой женщине, вы оставались преданным другом Консуэлло и, клянусь, она тоже была вашим преданным другом! Я не знал ни одной женщины, которая разбила бы столько сердец и примирила бы столько ссор, как Консуэлло. Обыкновенно женщины, для которых верность и неверность — настроение, а не принцип, бывают самыми искренними и преданными друзьями… Ho, как выяснилось потом, я больше, чем следовало, завидовал своему другу Кэрю. Она любила его шесть месяцев и ненавидела долгие годы. И ненавидела так остро, что Тристам Кэрю, самый ревнивый и несдержанный человек, какого я когда-либо знал, в конце концов согласился развестись. Потому что, видите ли, эта женщина была сильна. Ее обаяние и объяснялось ее яркой индивидуальностью, а ее редкая, опасная доброта не допускала любовь к ней перейти в отвращение. В ней отсутствовало всякое притворство, она была почти идеальным типом той, «современной» женщины, которая завоевала себе место в жизни, поэзии и прозе всех времен, начиная с жены Урея до Марии Стюарт, а потом до Консуэлло; женщины, в которой тончайшее воспитание соединяется с авантюризмом, что кружит головы самым нормальным и приличным мужчинам и заставляет их стонать, страдать и смеяться над своим безумием при мысли, что такая женщина когда-то любила их!

Я сказал, нормальным и приличным мужчинам, потому что влюбляются в женщин такого типа неизменно все те же бедняги — sahib’ы, тогда как пришельцы — чужаки появляются, берут и затем бросают их. Все-таки всегда выходит так, что, мужественные мужчины пресмыкаются, а женоподобные мужчины повелевают женщинами. Это, конечно, только теория… Однако, я путаюсь и отклоняюсь в сторону. А надо вам сказать, что через несколько лет Тристам, наконец, понял, что они заварили вдвоем большую кашу и тогда (какой он действительно был милый малый!) он уселся, съел свою долю каши и, как истый джентльмен, предложил дать ей развод. Все это, конечно, случилось значительно позже. Моя жизнь соприкоснулась с их жизнью, или, скорее, с ее жизнью только в первом году их замужества, когда я часто с ними встречался, бывал у них во время сезона в Лондоне, а большинство воскресных дней я проводил с ними в их доме в Уилтшайре…