Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

И, вымолвив это, он шпорами направил коня к знамени короля Артура, а тот приготовился дорого продать свою жизнь. Он просит с ним переговорить; король, уже отчаявшись сохранить корону, делает несколько шагов вперед. Едва увидев его, Галеот покидает седло, преклоняет колено и говорит, сомкнув ладони:

– Сир, я пришел искупить перед вами мои злодеяния; я сожалею о них и отдаю себя на вашу милость.

При этих словах, столь неожиданных, король воздел руки к небу; ему почудилось, что это сон, и он не упустил случая склониться в свой черед перед победителем. Галеот его поднял, раскрыл ему объятия; они обменялись поцелуями.

– Поступайте со мною, как вам угодно, – сказал Гале-от, – я пойду, куда вы прикажете. Только дайте мне время распорядиться, чтобы мои люди отошли.

– Идите! – ответил король, – и не медлите с возвращением; ибо мне нужно многое сказать вам и узнать от вас.

И пока Галеот возвращался к себе, неся своим рыцарям весть о согласии, достигнутом между ним и королем Артуром, тот велел известить королеву, чтобы она вернулась обратно, поскольку мир заключен и честь спасена. Галеот распростился с союзниками и спросил своего соратника, доволен ли он:

– Я сделал все, что вы пожелали; король ждет моего возвращения.

– Сир, вы сделали для меня больше, чем я мог надеяться. Мне остается просить вас никому не говорить, где я нахожусь.

Галеот обещал, снял доспехи, надел одно из лучших своих платьев и вернулся в стан короля.

Уже и король Артур был без доспехов, и королева прибыла вместе с госпожой Малеотской и прочими дамами и девицами. Все вновь собрались в башне, где лежал монсеньор Гавейн; при виде Галеота тот приподнялся на ложе и любезно приветствовал его.

– Сир, – сказал он, – благослови вас Бог стократ! Вы тот, кого я более всего желал увидеть: как государя, по праву ценимого и горячо любимого своими подданными; как того, кто умеет распознать доблестного мужа среди всех, что мы воочию увидели.

Галеот осведомился, как он себя чувствует.

– Я был близок к смерти, но радость от нашего примирения меня исцелила.

Так они провели целый день; король, королева и Гавейн никогда бы не поверили, что смогут по-доброму принимать Галеота; о его друге Черном рыцаре они с ним не заговаривали. Вечером Галеот сказал тому:

– Король меня упрашивал вернуться к нему; но мне бы хотелось остаться с вами.

– Ах! Сир, сделайте лучше, как просит вас король; возможно, он будет уговаривать вас назвать мое имя; не пытайтесь его узнать, пока я сам вам его не открою.

– Уступлю вам с сожалением: это первое, о чем я попросил бы вас. Что же до короля Артура, это самый доблестный, самый верный из королей; и только об одном я сожалею – что не узнал его раньше: его самого, его племянника мессира Гавейна и госпожу королеву, самую отважную даму на свете.

Услыхав, что речь идет о королеве, Бравый рыцарь поник головой и забылся до того, что не сдержал слез. Галеот это заметил и постарался отвлечь его от мысли, угадать которую еще не мог.

– Дорогой сир, – сказал ему Бравый рыцарь, – ступайте снова к королю и монсеньору Гавейну; примечайте, что они будут говорить обо мне, и потом мне перескажете.

Галеот удалился, препоручив его Богу.

Когда настала ночь, он пришел в шатер короля; там ему было постелено рядом с ложами короля и монсеньора Гавей-на. Королева оставалась в башне вместе с госпожой Малеотской, которая так же бдительно все примечала.

Что же до Галеотова друга, не было такой почести, которой не воздали бы ему два короля, чьим заботам его вверили. Они уступили ему наибольшее ложе, а сами оставались в соседнем покое, готовые ему услужить. Всю ночь им были слышны его стенания, а когда рано поутру вернулся Галеот, он обеспокоился, увидев его с глазами красными и мокрыми от слез.

– Любезный друг, – сказал он, – у вас тайное горе; почему вы не хотите поведать мне его причину? Возможно, вас обидели; вам есть на кого пожаловаться? Одно ваше слово, и я употреблю все, чем владею, чтобы отомстить за вас.

– Ах! сир, – ответил тот, – поверьте мне, если бы меня что и тяготило, это невозможность вас отблагодарить за вашу милую и скромную любезность. У меня нет ни горестей, чтобы в них признаться, ни обид, чтобы за них отомстить; но у меня есть обыкновение во сне плакать и стенать помимо воли; не стоит об этом тревожиться.

Они пошли прослушать мессу; когда священник приготовлял три частицы тела Господня, Галеот, взяв своего друга за руку, указал на облатки, которые держал святой отец:

– Верите ли вы, – спросил он, – что это и есть тело Господа Нашего?

– Верю, разумеется.

– Тогда не бойтесь; ибо, клянусь этими тремя частицами плоти, видимыми вам в образе хлеба, никогда в жизни я не совершу ничего, что принесло бы вам ущерб.

– Премного благодарен, сир! Вы мне это уже доказали с лихвой, в сравнении с той малостью, какой я стою и какой могу отплатить вам.

Выйдя от мессы, Галеот вернулся ко двору короля Артура. После обеда, когда они вели беседы вокруг ложа монсеньора Гавейна, тот сказал Галеоту: