Ромейское царство

Поздней весной 941 г. от пристаней Киева и Витичева отплыл ведомый князем росов Игорем, сыном норманского вождя Рюрика (ок. 875 — ок. 945 гг.), невиданный по величине флот из тысячи ладей, на просмоленных бортах которых алели овальные щиты воинов. Подойти к столице Империи скрытно не удалось: сначала стратиг Херсона в Крыму, а потом болгары, видевшие проплывавшие мимо их берегов армаду, донесли василевсу Роману Лакапину о движении грозного противника. В Золотом Роге срочно стали приводить в порядок флот, но большей части его на месте не оказалось: как и прежде, суда оказались задействованы в морском походе против арабов. Тем не менее, царские дромоны протовестиария Феофана встретили росов «жидким огнем». В морской битве вблизи Иерона, на выходе их Босфора, их флот понес большие потери. Князь росов Игорь (по-скандинавски Ингвар) — «дикий демон», «дикий вепрь», как называют его византийские авторы, — потерял управление войсками и вернулся в Киев. Предав пожарам и грабежам побережье Босфора и Пафлагонию, в сентябре оставшиеся росы решили вернуться домой ввиду нехватки продовольствия. Кроме того, их основательно потрепали стремительно подошедшие ромейские войска во главе с превосходным, победоносным полководцем, доместиком схол, армянином Иоанном Куркуасом, с железным упорством успешно воевавшим с мусульманами. Прорываясь обратно морем, большая часть уцелевших от предыдущего разгрома «однодревок» росов была уничтожена ромейскими огненосными кораблями у берегов Фракии. По словам летописца, довелось «видете страшно чудо»: море горело вместе с гибнувшими людьми. Уцелевшие, как говорится в «Житии Василия Нового», свидетеля похода, «…едва спаслись в свою землю, чтобы рассказать о том, что с ними случилось». Но суровый урок прошел даром. Росы и их союзники и данники из Приднепровья — «пактиоты»-славяне, ежегодно поставлявшие им за плату моноксилы, жаждали взять реванш и не собирались сдерживать военный натиск на Византию, привлекая с этой целью печенегов и венгров.

В лето 944 г. стратиг Херсона вновь погнал в Константинополь быстроходную тахидрому с тревожной вестью: «Вот идет Русь, без числа кораблей их, покрыли море корабли!». Гонцы болгар дополняли: «И сушей идет Русь, наняли с собой печенегов, нет им числа!». Не дожидась рати Игоря, василевс Роман Лакапин отправил ему предложение мира и дани. До военных действий, к счастью для обеих сторон, дело не дошло. Был заключен договор, вновь восстанавливавший торговые отношения двух держав и предусматривавший наличие печатей у послов и купцов. Византийцы лишь оговорили, чтобы русы не воевали «Херсонскую страну» в Крыму, не мешали херсонцам ловить рыбу в устье Днепра и защищали бы их от возможных набегов печенегов, «черных болгар» и хазар со стороны Кубани и Приазовья. Сам император получал также право вызывать на помощь себе «воев»-росов и в свою очередь обязывался представлять военную силу князю росов, очевидно, прежде всего для защиты византийских владений в Крыму. Судя по тексту договора 944 г., в окружении Игоря были знатные христиане-росы, и, значит, языческий Киев стоял на пороге новых времен, приближение которых уже давно готовила Византия.

Не полагаясь только на договоры, ловкие ромейские дипломаты пытались строить оборону с помощью дружественных могущественных печенегов. Константин Багрянородный писал сыну, что они, «…побуждаемые… посредством посланий и даров, легко могут нападать на земли росов». Ромеи всегда старались воевать чужими руками.

Кроме того, похоже, византийцы несколько изменили свою тактику миссионерства, которая прежде строилась на восприятии варваров прежде всего как «…людей отвратительных видом, но еще больше отталкивающих своим душевным складом». При этом объектом миссии являлись не столько народ, сколько элита, правители этих самых гнусных варваров. Теперь ромейские миссионеры старались стать для варваров приятными, «своими», — не выказывать к ним прежнюю надменность, кичливость, не обличать и не упрекать, не говорить высокопарно и хвастливо, не уходить от рассказов о Страстях Христа, которые многим варварам казались позорными. Видимо, этим можно объяснить успехи ромейской миссионерской деятельности не только в отношении Руси — Руской земли, но и аланов, венгров. Так, с 948 г. в Константинополе стали креститься видные венгерские вожди. В 952 г. один из них, Дьюла, отправляясь на родину, захватил с собой монаха Ерофея, который был рукоположен Константинопольским патриархом в епископы Венгрии. Государство вновь брало дело миссионерства в свои руки, хотя в дальнейшем византийской Церкви не удалось удержать здесь своих позиций.