Ромовый дневник

– Так бы и дал ей по башке… – добавил он.

В ту же секунду кто-то дернул меня за руку. Моя хрюшка-подружка.

– Пошли! Пошли, большой мальчик! – заорала она, вытаскивая меня на танцпол. – А ну-ка!

Она взвизгнула – и давай топать ножищами.

«Боже милосердный, а сейчас-то что?». Я стоял и смотрел на нее, с бумажным стаканчиком в одной руке и сигаретой – в другой.

– Давай! – визжала она. – Наяривай!

Потом вдруг нагнулась, чуть не угодив головой мне в живот, задрала юбку до самых ляжек и принялась крутить ими «восьмерки». Я тоже пошел притоптывать и покачиваться; поначалу мой танец был робким, затем я набрал ритм, погрузившись в какой-то туман безразличия. Кто-то в меня врезался и выбил стаканчик из рук, но очумелые пары, что нас окружали со всех сторон, этого и не заметили.

Я внезапно оказался рядом с Шено, пожал плечами – вот, мол, до чего я безнадежен, – однако топать ногами не перестал. Она залилась смехом и игриво толкнула меня бедром. Потом повернулась обратно к своему партнеру, оставив меня моей хрюшке.

Наконец я затряс головой и отвалил в сторону, жестами показывая, что слишком устал, после чего отправился к бару за новой выпивкой. Йимон на глаза не попадался, и я решил, что его всосало в танцевальный водоворот. Я протиснулся между телами и выбрался на террасу, отыскивая местечко подышать. Йимон сидел на перилах, разговаривал с какой-то девочкой-старшеклассницей. «Это Джинни, – пояснил он. – Обещает научить меня танцевать».

Я кивнул и сказал «привет». Музыка позади нас разошлась вовсю, но порой даже она тонула в визге толпы. Я старался не обращать внимания, а просто смотрел на раскинувшийся под нами город, видел его умиротворенность и желал очутиться там, внизу.

А музыка тем временем становилась все более дикой. В ней прорезались назойливые, подстегивающие нотки, а вопли зазвучали иначе. Йимон с Джинни отправились посмотреть, что происходит. Толпа раздвигалась к стенкам, освобождая центр зала для чего-то нового, и я пошел узнать, в чем там дело.

На танцполе образовался большой круг, посреди которого Шено и тот бородатый мужичок выделывали свой номер. Она успела сбросить с себя юбку и сейчас извивалась только в трусиках и белой блузке-безрукавке. Ее партнер стянул с себя рубашку, обнажив блестящую черную грудь. Сейчас на нем не было ничего, кроме алых панталон в обтяжку, как у тореадоров. Оба были босы.

Я бросил взгляд на Йимона. Он, напряженный, стоял на цыпочках, вытягивая шею. Внезапно он позвал ее по имени – «Шено!», – однако толпа так орала, что я сам едва его слышал, хотя и стоял в каких-то трех футах. Она явно не замечала ничего, кроме музыки и того урода, который вел ее по танцполу.

Словно находясь под гипнозом, Шено начала расстегивать пуговицы – медленно-медленно, как опытная стриптизерша, – потом резко отшвырнула блузку и осталась в одних трусиках и лифчике. Толпа взревела как буйнопомешанная. Люди завывали, колотили по мебели кулаками, пихались, лезли друг другу по головам, лишь бы увидеть побольше. Весь дом трясся и ходил ходуном, так что я даже подумал, что пол может не выдержать. Где-то зазвенело разбитое стекло.

Я вновь посмотрел на Йимона. Сейчас он махал руками над головой, пытаясь привлечь внимание Шено. Впрочем, выглядел он как еще один зритель, увлеченный представлением.

Дерзкая парочка теснилась друг к другу – и на моих глазах бородатый козел завел ей за спину руки и расстегнул лифчик. Он сделал это очень ловко, мгновенно, а Шено вроде как и не заметила, что на ней остались лишь тоненькие шелковые трусики. Лифчик скользнул по ее рукам и упал на пол. Груди колыхались и подпрыгивали от резких извивов танца: полные, тугие шары с розовыми сосками, вдруг освобожденные от хлопчатобумажной стыдливости нью-йоркского лифчика.

Я смотрел как завороженный, и тут услышал Йимона, который ринулся на танцпол. Поднялась суматоха; сзади возник здоровяк бармен и перехватил его в поясе, пришпилив руки к бокам. Несколько человек вытолкали Йимона назад как безобидного пьянчужку, расчищая место для танца.

Йимон истерически визжал, силясь не упасть. «Шено! – кричал он. – Какого черта! Ты что делаешь!». Он был в отчаянии, но я лично стоял как парализованный.

Сейчас они вновь сближались, медленно сходились к центру круга. Шум от двух сотен глоток стоял немыслимый. На лице Шено по-прежнему было то оцепенело-экстатическое выражение – и тут бородач вытянул руки и спустил с нее трусики до колен. Она позволила им упасть на пол, перешагнула и вновь попала в ритм танца, двигаясь к нему… замерла впритирку на мгновение – здесь даже музыка сделала паузу – и вновь поплыла в сторону, распахнув глаза и мотая гривой волос из стороны в сторону.

Йимон неожиданно вырвался и прыгнул в круг. На него сразу же навалились, однако на сей раз он так просто не дался. Я увидел, как он врезал бармену по морде, кулаками и локтями расшвырял людей и орал с такой яростью, что у меня по спине поползли мурашки… В конце концов его смяли, завалив на пол, под груду тел.