Рон Уизли и Орден феникса (СИ)

   С приходом меня, Гермионы и Невилла этот разговор оборвался, а еще через пять минут в комнате стало так людно, что Гарри стал недосягаем для горящего, укоризненного взгляда Анджелины.

   -- Хорошо, -- сказал он, и собрание утихло. -- Я думаю, сегодня мы повторим то, чем занимались в прошлые разы. Это последняя встреча перед каникулами, и не имеет смысла начинать что-то новое, если впереди перерыв в три недели...

   -- Ничего нового не будет? -- шепотом, слышным всей комнате, недовольно спросил Захария Смит. -- Знал бы, не пришел.

   -- Эх, жалко, Гарри тебя не предупредил, -- сказал Фред.

   Несколько человек засмеялись, среди них Чжоу.

   -- Будем работать парами, -- сказал он. -- Для начала десять минут -- Чары помех. Потом разложим подушки и -- Оглушающее заклятие.

   Разделились. Гарри, как всегда, стал против Невилла. Комнату огласили резкие выкрики "Импедимента". Один застынет на минуту, другой в это время вертит головой, смотрит, как идут дела у остальных пар. Потом первый приходит в себя, и теперь его очередь наводить чары.

   Невилл усовершенствовался до неузнаваемости. После того как он трижды заморозил Гарри, тот, по обыкновению, передал его мне и Гермионе, а сам пошел смотреть, что получается у других.

   Поупражнявшись десять минут в Чарах помех, мы разложили по полу подушки и занялись Оглушением. Пространства было слишком мало, чтобы всем заниматься одновременно; половина группы наблюдала за другой, а потом они менялись. Правда, Невилл оглушил вместо Дина, в которого целился, его соседку Падму Патил, но промах был гораздо меньше обычного, и все остальные тоже действовали успешнее, чем прежде.

   Через час Гарри скомандовал: "Стоп".

   -- У вас уже очень хорошо получается, -- сказал он, обводя их довольным взглядом. -- Когда вернемся с каникул, попробуем что-нибудь покрепче, может, даже Патронуса.

   В ответ -- взволнованный гомон. Стали расходиться, как всегда, по двое, по трое. Прощаясь, желали Гарри счастливого Рождества. Веселый, он собирал вместе со мной и Гермионой подушки и аккуратно складывал. Я с Гермионой ушли, а он остался.

   Мы заняли в гостиной лучшие места перед камином. черз пол часа пришел Гарри. Почти все уже разошлись по спальням. Гермиона писала длиннющее письмо; исписана была половина свитка, конец которого свешивался со стола. Я валялся на коврике и домучивал сочинение по трансфигурации.

   -- Ты чего там застрял? -- спросил я, когда Гарри уселся в кресло рядом с Гермионой.

   Гарри не ответил.

   -- Ты нездоров? -- спросила Гермиона, глядя на него поверх своего пера.

   Гарри неопределенно пожал плечами.

   -- В чем дело? -- сказал я и приподнялся на локте, чтобы лучше его видеть. -- Что случилось?

   Гермиона сама взялась за дело.

   -- Это Чжоу? -- деловито спросила она. -- Она зацепила тебя после урока?

   Ошеломленный Гарри кивнул. Я засмеялся было и сразу осекся под взглядом Гермионы.

   -- Так... э-э... что ей надо? -- спросил я с напускным равнодушием.

   -- Она... -- вдруг осипнув, начал Гарри, потом откашлялся и начал снова. -- Она...

   -- Целовались? -- все так же деловито спросила Гермиона.

   Я сел так порывисто, что чернильница покатилась по коврику. Не обратив на нее внимания, я алчно вперился в Гарри.

   - Ну?

   Гарри кивнул. - ХА!

   Я ликующе вскинул кулак и разразился громовым хохотом, заставившим вздрогнуть двух робких второкурсников у окна и начал кататься по ковру.

   -- Ну? -- выговорил наконец я. -- Как это было? Гарри немного задумался и честно ответил:

   -- Сыро.

   Я отреагировал непонятным звуком, который мог означать и торжество, и отвращение.

   -- Потому что она плакала, -- серьезно объяснил Гарри.

   -- Ну? -- Улыбка моя притухла. -- Так плохо целуешься?

   -- Не знаю. Может быть.

   -- Да нет, конечно, -- рассеянно сказала Гермиона, не отрываясь от письма.

   -- А ты-то почем знаешь? -- с некоторой настороженностью спросил я.

   -- Потому что Чжоу теперь все время плачет, -- рассеянно сказала Гермиона, -- и за едой, и в туалете, повсюду.

   -- Надо думать, поцелуи ее немного развеселят, -- ухмыльнулся я.

   -- Рон, -- назидательно сказала Гермиона, погрузив перо в чернильницу. -- Ты самое бесчувственное животное, с каким я имела несчастье познакомиться.

   -- Это что же такое? -- вознегодовал я. -- Кем надо быть, чтобы плакать, когда тебя целуют?

   -- Да, -- сказал Гарри с легким отчаянием в голосе, -- почему так?

   Гермиона посмотрела на друзей чуть ли не с жалостью.

   -- Вам непонятно, что сейчас переживает Чжоу?

   -- Нет, -- ответили они хором. Гермиона вздохнула и отложила перо.