Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

– Тогда я скажу: это ваши министры, ваши мерзкие министры. Тюрго, Верженн, Мальзерб. Они меня ненавидят. Верженн из-за своей жены, бесчестящей своим поведением двор, потаскухи, которую он подобрал то ли в Константинополе, то ли черт знает где. Мальзерб – потому что хочет быть хозяином в вашем доме, а я ему в этом мешаю. И разумеется, когда появляется возможность мне досадить, вы непременно его поддерживаете. А особенно Тюрго, ваш Тюрго, который водит вас за нос. Честное слово, можно подумать, что это он король Франции! А я приехала из Австрии затем, чтобы сын купеческого старшины навязывал мне свои правила? Даже не надейтесь!

Людовик XVI наконец осмелился поднять голову:

– Не говорите дурного о Тюрго, Антуанетта. Это аккуратный и порядочный человек, превосходный министр финансов…

Королева разразилась агрессивным смехом:

– Ах, вы только посмотрите! Белая ворона! Вам надо будет набить его соломой, чтобы подольше сохранить.

Злость, хоть и с опозданием, начала разогревать тяжелую кровь монарха.

– Замолчите! Вы не понимаете, что говорите. Не думайте, что я буду колебаться в выборе между вами и хорошим министром финансов. Ваша Бертен со своими финтифлюшками стоит мне дороже целой армии… В прошлом году я вам дал больше ста тысяч экю на украшения, а теперь вам вдруг понадобилось еще четыреста тысяч на покупку серег! А все ваши капризы! А Трианон! Знаете, во что мне обходится ваш Трианон?!

Мария-Антуанетта отступила, чувствуя свою слабость на этой позиции, но тут же начала атаку с другой стороны:

– Только послушайте его! Он защищает своих министров, а не жену! Вам все равно, что меня вываливают в грязи, оскорбляют, унижают при дворе и в городе! Графиня д’Артуа снова беременна, а вы, вы чем занимаетесь? Охотитесь, строгаете, куете! Господи! И не способны заклепать орудие!

Он не отвечал, пристыженный и насупившийся. Она интуитивно почувствовала, что он ее боится. Это ощущение придало ей дерзости, и она принялась развивать преимущество:

– Ах, если бы моя мать знала, за какого жалкого человека она меня выдала! Он неспособен ни править, ни сделать мне детей! Лучше уж открыто признайтесь: правит Тюрго. Он все время стоит на моем пути. В прошлом году я хотела сделать управляющим почтовым ведомством шевалье де Монморанси; и кто же этому воспротивился? Тюрго! Когда умер военный министр, господин де Мюи, я предложила вам господина де Кастри; кто добился назначения на его место Сен-Жермена? Тюрго! Все время он! Он сует свой нос повсюду. Он даже устроил мне трудности из-за лужаек Трианона…

– Не слишком ли дорого: пятьдесят тысяч ливров на ваши газоны?

– Не ваше дело! Я у себя дома и буду делать то, что захочу. До сих пор я ничего не говорила; но вот он, вместе со своим сообщником Верженном, посмел тронуть одного из моих друзей, нанести ему публичное оскорбление. Этого я не потерплю.

– Но чего, в конце концов, вы хотите? – спросил выведенный из себя король.

– И вы еще спрашиваете? Я хочу, чтобы вы оставили Гина в должности посла.

– Но это невозможно… его преемник уже назначен.

– Могу я узнать имя этого счастливчика?

– Господин де Ноай.

– Естественно, здесь одни только Роганы и Ноайи. Тогда нет! Чтобы Гин вернулся ко двору, а уж я сумею устроить ему прием, которого он достоин. А пока вы должны ему компенсацию… Вы напишете ему письмо, в котором выразите удовлетворение его службой вам и объявите, что жалуете его титулом герцога…

– Вы с ума сошли?

– Именно герцога… И это еще не все. Я рассчитываю на полную уборку. Мне необходима отставка Верженна, Мальзерба, Тюрго и еще письмо, которым вы отправите вашего любимого министра финансов за решетку… В Бастилию!

– Антуанетта, – простонал король, – не требуйте от меня так много… Тюрго верный слуга, возможно, только он и я здесь любим народ.

Королева двинулась на мужа:

– Народ? Какое он имеет значение?! А я ваша жена. И потом, хватит, довольно спорить. Я хочу, я требую, чтобы вы отправили Тюрго в отставку, иначе я нанесу ему оскорбление при всем дворе… Вы меня плохо знаете!

Она была бледна и дрожала от гнева. Король чувствовал свое бессилие противостоять этой ярости. Он капитулировал:

– Хорошо, вы получите удовлетворение… Поскольку Тюрго и остальные вам так неприятны, я отправлю их в отставку… но дайте мне время придумать приличный предлог…

– Вы мне обещаете?

– Даю вам слово.

Мария-Антуанетта не позволила ему перевести дух:

– И не вздумайте его нарушить. А теперь напишите Гину. И пусть ваше письмо будет теплым, ясно?

Она придвинула к нему чернильницу. Он покорно сел и взял перо. Заглядывая из-за плеча, она следила за ним и вдруг вырвала листок бумаги и скомкала.

– Не так! Больше теплоты!

Не возражая, он взял другой лист и начал заново. Не написал он и двух строчек, как клочки разорванной бумаги полетели по комнате.

– Нет, все не то! – воскликнула Мария-Антуанетта. – Решительно, вы ни на что не годитесь. Я сама продиктую вам это письмо…

И, расхаживая по комнате, стала решительно надиктовывать: