Россия и ее империя. 1450–1801

Но по большей части московские правители выполняли эту обязанности более привычными способами. Общеимперский бюрократический аппарат выполнял также судебные функции (см. главу 7); воеводы и писцы были обучены ведению судебных дел, связанных с основными преступлениями, в соответствии с довольно схематичными Судебниками 1497, 1550, 1649, 1669 годов и царскими указами. В отправлении правосудия не было произвола. Как и во всех суверенных государствах, смертная казнь применялась за особо тяжкие преступления (убийство, ересь, измена), за более легкие преступления и проступки полагались телесные наказания и пени. Судьи неоднократно взывали к царскому милосердию, прося смягчить наказание, определенное по закону.

Общеимперская судебная система предоставляла всем подданным, независимо от религиозной или общинной принадлежности, средства судебной защиты в случае обвинения в тяжком преступлении, земельных споров, невыплаты жалованья и при возникновении других важных вопросов. Представители нерусских народностей выступали в уголовных делах в качестве истцов и ответчиков, свидетелей и поручителей. Вероятно, наибольший интерес представляют дела о защите чести. Люди самых различных сословий и национальностей, от холопов до бояр, от украинцев до якутов, могли рассчитывать на денежное возмещение (тем большее, чем выше был их статус), если их оскорбляли в словесной форме. Практики, во многом соответствовавшие тем, что наблюдались в Европе на протяжении Средневековья и раннего Нового времени, помогали сохранять внутриобщинную стабильность, правителю же доставалась признательность за то, что он защищал своих подданных от оскорблений. В конце XVII века жившие в Москве иностранцы стали устраивать – впервые в России – дуэли, однако последние тут же подверглись запрещению: обе стороны были обязаны обращаться в царские суды для защиты своей чести. Европейская дуэль сделалась популярной лишь в начале XIX века.

Таким образом, московское имперское воображаемое подразумевало мир, в котором правитель обладает широчайшими полномочиями, но их применение сдерживается его обязанностями как христианина: спрашивать совета, защищать подданных от несправедливости, оберегать веру и царство, вести свой народ к спасению. В конечном счете легитимность обеспечивалась тем, что правитель оправдывал эти ожидания. Но следовало также распространять сплачивающие общество идеи. В условиях низкой грамотности тексты были не так важны, как образы, относящиеся к искусству, ритуалу, городской среде.

Религиозный ритуал демонстрировал благочестие правителя, Божью благодать, снисходящую на его царство, и его единение со знатью на глазах у толпы народа (рис. 6.3). В Кремле, где в роли слушателей выступали представители знати, московские правители выстаивали литургию во время главных христианских праздников – Крещения (январь), Пасхи и, наконец, Рождества. Те ритуалы, которые требовали от правителя и его свиты покидать Кремль, – крестные ходы в Москве, ежегодное паломничество в монастыри центральной России – давали ему возможность символически «вступить во владение» своей землей. Великий князь раздавал милостыню беднякам, даровал прощение узникам, обедал с местными воеводами и другими государевыми людьми, возносил молитвы в местных монастырях и храмах. Тем самым он показывал свое благочестие, преданность Церкви и сочувствие к народу. Его окружение демонстрировало политическую иерархию – духовенство, бояре, служилые люди более низкого ранга – а численность и роскошные одеяния приближенных великого князя говорили о его богатстве и власти. Мы не знаем, что ощущали зрители и участники подобных зрелищ, но цель их всегда заключалась в коммуникации того или иного рода. Эти ритуалы, как заметил бы Дюркгейм, имели катартический эффект и выполняли социальную функцию – укрепляли коллективные чувства и даже поддерживали социальную солидарность.

Рис. 6.3. Художник, совершивший в 1661 году путешествие вместе с послами Габсбургов Августином фон Мейербергом и Горацио Клавуччо, оставил эту поразительную зарисовку: царь и царица воспроизводят вход Господень в Иерусалим в Вербное воскресенье. То был один из нескольких ежегодных религиозных ритуалов с участием царя. Нью-Йоркская публичная библиотека, Отдел общих исследований