Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

О. Краснов справедливо подчеркнул мысль о том, что учебники должны формировать общие ценности у подрастающего поколения. В том, что до этого далеко, нетрудно убедиться из вышесказанного. Но есть и еще одна проблема: в учебниках по истории, написанных в Кишиневе, практически ничего не говорится о представителях национальных меньшинств. Ситуация несколько изменилась, когда в 2003 г. в Министерстве просвещения ввели куррикулумы (в пер. с рум. – учебные программы) для школ, где компактно обучались представители национальных меньшинств, по дисциплине «История, культура и традиции народа». Дети болгар, гагаузов, украинцев, русских (шире – русскоязычных) получили возможность изучать историю, культуру и традиции своих соэтников[521]. Отмечая безусловную значимость данной идеи в деле возрождения и поддержки этнической духовности, всегда приходилось и предостерегать: существует угроза того, что такой путь будет вести к замыканию, к отсутствию представления о других народах, живущих в одной стране.

Приведем один лишь пример. Творческим коллективом профессионалов была подготовлена вертикаль учебных пособий по курсу «История, культура и традиции русского народа». Следует отметить, что это является одним из удачных опытов подготовки комплексного исторического образа России на постсоветском пространстве. Однако в результате далеко не во всех школах республики эти учебники получили распространение, прежде всего в силу субъективных причин. Но факт налицо.

Возвращаясь к ситуации в Приднестровье, можно утверждать, что подача исторической информации отличается там значительно более выверенной объективностью. Прежде всего благодаря усилиям научной лаборатории истории при факультете общественных наук и ее бессменным сотрудникам Н.В. Бабилунге и Б.Г. Бомешко была создана вертикаль учебников по истории родного края, в которых образ России и русскости носит объективно положительную коннотацию. Справедливо подчеркивается давность исторических связей Молдавии и Приднестровья, обращается внимание на многовековое нахождение в составе единого государства – сначала Российской империи, а позже СССР.

Подробно представлены исторические вехи испытаний, выпавшие на долю полиэтнического народа Приднестровья и Союза ССР в годы Великой Отечественной войны.

В этом контексте совершенно иначе выглядят прорумынские учебники уже названных авторов из столицы Республики Молдова – Кишинева Н. Енчиу, И. Кашу, И. Шарова. В подобных учебниках событиям 1941–1945 гг. уделен всего один параграф, а Вторая мировая война (такой термин подчеркнуто заменяет другой – Великая Отечественная война) изучается в течение всего одного урока.

Было бы несправедливо не отметить, что в среде историков-молдовенистов идет активная работа над изобличением своих оппонентов-румынистов. Это целая серия работ таких исследователей, как Серджиу Раца, Григоре Ватав, Ион Катырэу, Сергей Назария, Татьяна Жосан, Дину Иласчук и др.[522], которые в своих рецензиях констатируют избегание авторами рецензируемых учебников роли России и русских в исторической судьбе Молдовы, либо представление их в негативной роли.

Тему фальсификации истории и учебников активно затрагивал экспосол России в Молдове Валерий Кузьмин[523], что вызывало неоднозначную реакцию среди специалистов, порой обладающих диаметрально противоположными взглядами на прошлое[524].

Говоря о прорумынской идее и ее сторонниках, можно утверждать, что в ее интерпритации сформировалось несколько идейных штампов, реализация которых может подвергаться критике или вызывать несогласие, но они реально существуют. Назовем основные из них:

– давность проживания (праисторическое начало) – у румын идеализированная Древняя Дакия. Отсюда вытекает идея непрерывности проживания. Как следствие – более поздняя мифическая теория Габриела Георге о том, что румынский язык был в основе праиндоевропейского языка;

– идея о национальной исключительности и национальной миссии румын, наследников двух великих народов древности – римлян и даков, и как следствие – миф о румынском превосходстве;

– миф о Великой Румынии, включающей земли Бессарабии, Северной Буковины и Буджака;

– формирование образа России как агрессивного историко-политического актора, отнимающего румынские земли.

Абстрагировавшись от симпатий и антипатий, следует констатировать, что у румынской идеологии сформировалась достаточно стройная система ценностей, опирающихся как на историческое наследие, так и на перспективу. Пусть даже та же идея Великой Румынии никогда не сбудется, но она является своего рода идеалом, средством мобилизации народа, прежде всего молодежи.