Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Итак, в этнографическом описании края А. Защука, по сути, впервые после П.Е. Задерацкого упоминаются гагаузы. Однако дальше этого автор не пошел. Его некоторая категоричность и резкость в характеристике народа объясняется отношением русской интеллигенции к народам окраин. Под «дикостью» понимался также их быт, отличный от привычного представления о естественном укладе жизни. Сказывалось и недавнее влияние на русскую культуру воззрения просветителей, которые усматривали в описаниях дикарей, которые передавались описаниям народов окраин, некую идеалистичность: «люди, живущие в естественном состоянии, не знающие стеснений и лжи культурной жизни»¹⁵⁸. Несмотря на то что подобный взгляд оставался наследием прошлой эпохи, авторы XIX в. порой прибегали к нему, чтобы показать разницу в культурном состоянии описываемых народов окраин империи, даже в том случае, когда симпатизировали им.

Хотелось бы обратить внимание на информацию о болгарах Бессарабии, представленную в сборнике под редакцией П. Крушевана «Бессарабия», которая увидела свет на рубеже XIX–XX вв. – в 1903 г. В ней практически вся информация об этом народе заимствована у П. Свиньина и А. Защука, при этом упоминание о гагаузах уже не содержит свидетельства об их ограниченности и кровожадности¹⁵⁹.

В уже упомянутом труде М.Н. Дарагана представлены наблюдения автора за болгарскими поселениями. Он подчеркивает, что «истинно цветущее состояние Бессарабии представляется в трезвом и трудолюбивом славянском племени – в болгарах и еще более в немецких колонистах, поселенных по речкам южной Бессарабии, на земле тогда еще не тронутой плугом. При водворении своем они получили от 50 до 60 десятин на семейство и имели льготы, освобождавшие их от всякой казенной повинности на 7 лет, а немецкие колонисты на 20. Сверх того оставалась земля, которая отдавалась им в оброчное содержание. Они вполне воспользовались столь обширными первоначальными способами, им данными, так что южная Бессарабия, служившая еще недавно страною кочевья народов, почти не имевших никаких начал гражданственности, теперь представляет как бы огромную образцовую ферму, для жителей северных и средних уездов. Земляные, чамурные дома постепенно перестраиваются в кирпичные; подле каждого дома разведен сад; улицы и усадьбы усажены деревьями. Для отвращения пожара при каждом сельском приказе находится пожарный инструмент и бочки, наполненные водою, и у каждого хозяина различные орудия по расписанию. В каждом из селений находится училище»¹⁶⁰.

Кстати, говоря об отношении к образованию детей колонистов, следует отметить не только особое радение в этом плане самих иностранных поселенцев, в колониях которых ситуация с образованием была намного лучше, но и доброжелательное внимание со стороны русского правительства, что подтверждают труды современных исследователей¹⁶¹.

Подчеркивая пограничную особенность национального характера болгар, Н. Дараган одновременно им явно симптизирует, отмечая наряду с другими качествами их коммерческую жилку: «Болгары вообще религиозны, постоянно трудолюбивы, и бережливы до скупости; в их характере есть однако же тип азиатский. Они легковерны, склонны к самоуправию и мстительности. Нововведения принимают также медленно. Кроме земледелия, они занимаются закупкою рогатого скота для доставления в Австрию, доставкою в Одессу, Измаил и Рени пшеницы, сала, шерсти, вина»¹⁶².

Необходимо отметить следующее: предприимчивость и, что также важно, корпоративность болгар в определенном смысле дистанцировали от их поселений интересы еврейского сообщества, которое больше ощущало удобство для реализации своих коммерческих интересов в молдавских и русино-украинских поселениях.

Когда речь шла об описании молдаван и их жизни авторами XIX – начала XX в., мы затронули работу А. Шмидта, освещавшую население Херсонщины, включавшей в себя и левобережное Поднестровье, которое называлось некоторое время так и не прижившимся потемкинским термином «Новая Молдавия» (ныне на этой исторической территории расположены также приднестровские районы Республики Молдова – самопровозглашенная ПМР). Шмидт оставил свои наблюдения и о болгарах: «Болгары начали водворяться в Херсонской губернии с 1752 года, с образования Ново-Сербского поселения. Впоследствии они являлись отдельными семействами небольшими партиями и разделялись по селам, занятым молдаванами, сербами и малороссиянами, так что с течением времени смешались с ними или, по крайней мере, во многом утратили свою самобытность. При позднейших водворениях, они составляли уже целые общества, которые образовали сс. Ольшанку, Дымовку, Щербаны и другие к югу от Вознесенска, вошедшие в состав Новороссийского военного поселения, и колонии: Терновку, Кубанку, Большой и Малый Буялык, Катаржину и Парканы, где вполне удержали все свои особенности»¹⁶³.