Россия на краю. Воображаемые географии и постсоветская идентичность

Постмодерн, который Дугин понимает как настоящее время, предлагает богатые возможности для возврата «назад в будущее». С одной стороны, постмодерн можно рассматривать как дальнейшее духовное разрушение, принесенное демоническими тенденциями современности – рационализмом, капитализмом, универсализмом и либерализмом. С другой стороны, постмодерн отвергает современность и обнажает архаичные аспекты человеческой психики, тем самым прокладывая путь к повторному взаимодействию с «временем до времен». Дугин рассматривает постмодерн как двустороннее развитие. Основная ветвь постмодерна, как он выражается в интервью 2004 года, опубликованном в «Художественном журнале», – это радикализация модернизма как «гипермодерна» или «ультрамодерна». Такой постмодерн «принимает формы тотального нигилизма, полной десемантизации содержательного исторического процесса, когда сам человек упраздняется, но не заменяется при этом ничем» (ЗС, 19). В «Проекте “Евразия”» Дугин характеризует этот вариант постмодерна в экономическом и политическом отношении:

Постмодерн – это глобализм, ультралиберализм, господство однополярного мира, в котором доминируют США, владычество Сети, потеря достоверности всеми традиционными формами идентичности – государствами, религиями, нациями, этническими группами, даже семьей и полом. Вместо государства – «открытое общество», вместо традиционных конфессий – сектантство и индифферентность, взамен людей – «индивиды», вместо полов – клоны, киборги и операции по смене пола (ПЕ, 498).

Эта ветвь постмодерна представляет собой «процесс осознания исчерпанности модерна как такового» (ЗС, 19). Как утверждает Дугин в «Поп-культуре и знаках времени», эта форма постмодерна функционировала как важный инструмент колонизации постсоветской России Западом в 1990-е годы (ПК, 450).

В ответ на эту концепцию декадентского постмодерна Дугин формулирует понятие другого, «восточного», постмодерна – слияние старого левого и старого правого в новый «активный постмодерн». По его определению, это радикальная антитеза постистории, активное растворение существующей Системы, громогласное и победоносное утверждение пустотности ее центра… Активный постмодернизм… станет реальностью лишь в том случае, если современный мир провалится в пустоту своего собственного центра, будет на деле съеден пробужденным хаосом (ПК, 433).

Дугин полагает, что декадентский постмодерн станет культурной, экономической и политической черной дырой, которая все поглотит, оставив место для направленной в прошлое восточной ветви постмодерна; таково дугинское решение кризиса русской идентичности.

Дугин рассматривает эту восточную ветвь постмодерна как возвращение Средневековья. Он цитирует французского правого идеолога Ж. Парвулеско: постмодерн – это nettoyage par le vide, «очищение пустотой… фундамента человеческой культуры», в результате чего «начинают проступать фундаментальные архаические черты» (ЗС, 19). Теперь, в «конце времен», Дугин надеется на новую «инициацию» в древний «центр», священный, совершенно иной, возвращающийся с «периферии», на которой находится человечество (ПА, 78). В «Проекте “Евразия”» Дугин определяет «постмодерн Востока» как процесс слияния постмодерна с чисто русскими традициями:

Россия должна впитать параметры постмодерна, но использовать их для своих исторических целей, переформулируя в постмодернистских терминах свою историческую миссию (точно так же, как советский период формулировал ту же миссию в терминах Нового времени, модерна) (ПЕ, 163).

Если западный постмодерн означает конец истории, бессмысленную этическую пустоту, отсутствие абсолютного ценностного центра, то восточный постмодерн указывает на «возвращение к синтетическому, целостному стилю, который на этом новом историческом уровне реконструирует целостность, характерную для традиционных обществ» (ПЕ, 164). Таким образом, в нескольких своих работах Дугин намечает путь к идеальному традиционалистскому обществу, своего рода утопии, и к новому типу человека.