Россия – наша любовь

В основном нам всегда удавалось напроситься с предложением написать, перевести, обсудить. В данном же случае ничего не приходило в голову. Мы отказались от того, чтобы отнять время у постоянно занятого и неспособного отделаться от гостей писателя. В конце концов, мы пошли на юбилейные торжества, которые, как мы читаем на слегка помятом приглашении, состоялись в связи с восьмидесятилетием Корнея Ивановича в семь часов вечера 30 марта 1962 года в Центральном доме писателей. Творческий вечер вел Борис Полевой, выступали Ираклий Андроников, Лев Кассиль и многие другие авторы, а мы с восхищением глядели на рослого юбиляра, размахивающего длинными руками, остроумно отвечающего на стихи, похвалы и пародии, пленявшего всех своей улыбкой.

Первая московская публикация Оксмана – присланная еще из Саратова – вышла в 1954 году в сборнике, который мне посчастливилось увидеть два года спустя. Мне кажется, что именно по его инициативе появилось то письмо редакторов сборника в журнал «Пшеглёнд Хисторычны». После многих лет, проведенных в трудовых лагерях на Колыме и преподавания в Саратове, зарубежное благосклонное мнение (в конце концов, он не знал, что у автора рецензии даже нет диссертации) должно было доставить ему огромное удовольствие, ведь он вновь возвращался из безвестности. Вскоре Оксман получит разрешение на приезд в Москву и трудоустройство в Институте мировой литературы АН СССР.

И это не конец этой необычной биографии, а только ее первая часть. Видно, что этот заядлый ученый и общественный деятель, который находит время для всего. Мы с восхищением наблюдали, как много он может сделать: принимать гостей, водить их по своим друзьям, писать работы, редактировать, выступать с тысячей инициатив, выискивать людей, которым важны содержательные публикации, и они готовы ради них идти на риск.

* * *

В декабре 1960 года я напомнил о себе Юлиану Григорьевичу, который сразу же пригласил меня. Во время беседы я спросил его про плакаты с Ираклием Андрониковым, висевшие по всему городу, в том числе на здании филармонии. Большие буквы при входе меня поразили: «Рассказывает ИРАКЛИЙ АНДРОНИКОВ!» Оксман от всей души рассмеялся. «Андроников! Кто не знает Андроникова?! Устрою». Мы договорились, что это произойдет сразу после приезда Виктории. «А пока мы поедем к Шкловским». Я подпрыгнул от радости. Виктор Борисович Шкловский! Бывший эсеровец, легенда двадцатых годов, один из основателей формальной школы, автор знаменитого высказывания – в связи с оценкой советских писателей – о необходимости платить «по гамбургскому счету» (когда раз в год боксеры в Гамбурге действительно определяют, кто есть кто), известный своим мужеством, помогавший многим преследуемым (о чем немало писал Александр Ват). Я смогу теперь с ним лично познакомиться. Позднее, в связи с Пастернаком и «Доктором Живаго», его будут винить в том, что он по собственной инициативе присоединился к травле. Но это произойдет еще только через несколько лет.

Шкловские жили в так называемых писательских домах. Надо было выйти на станции метро «Аэропорт», сделать несколько шагов, и вот уже идешь мимо закутанной в платок вахтерши, следящей за тем, кто приходит и выходит. Нам открыла дверь Серафима Густавовна, одна из известных сестер Суок, вторая жена Виктора Борисовича. Поговаривали о ее плохом влиянии на мужа, преувеличенной осторожности (вроде бы она сообщала, кому следовало, о каждом визите иностранцев), ее противопоставляли той первой, которая никому из преследуемых не отказывала в помощи. Но обо всем этом мы узнали позже. В тот момент передо мной стояла гостеприимная, улыбчивая хозяйка, стильно одетая, в уютном доме, непохожем на загроможденные советские помещения, а скорее на варшавские интеллигентские. На столе – как обычно – изобилие. У них была возможность закупаться в ЦДЛ. За ужином хозяин играл первую скрипку, говоря без перерыва. Это было похоже на пинг-понг: Юлиан Григорьевич бросал ему мячик, Виктор Борисович его подхватывал, а когда тот падал, то поднимал его, и игра продолжалась. Слушать было очень интересно, но не все удавалось уловить, потому что истории прерывались скороговорками с неожиданными концовками… Мы бывали в этом гостеприимном доме много раз.

Оксман заканчивает свое письмо, адресованное нам 13 июля 1962 года, что нас ждут герценовцы и Шкловский, который хочет увидеться с нами до своего отъезда (осенью?) в Польшу, но готов встретиться и в Варшаве. И действительно, уже вскоре они оба появились в нашей квартирке на задах улицы Новы Свят. После издания в переводе книги о Льве Толстом в издательстве «ПИВ» полученный скромный гонорар позволяет им пройтись по магазинам и кинотеатрам, от репертуара которых они в восторге. Они восхищаются «Веридианой» Бунюэля, «Птицами» Хичкока, на которые мы ходили все вместе. Виктор Борисович был в молодости связан с кино, он даже писал сценарии фильма. Его поражают современные технологии, но ему, вероятно, ближе немое кино, которое, по его мнению, зачастую выражало больше, чем «звуковое».