Россия в поворотный момент истории

Едва я вернулся в Петроград из этой незабываемой поездки в Москву и еще не успел отчитаться о ней перед правительством, ко мне в кабинет вошел адъютант и сообщил, что меня желает видеть Стеклов. В тот момент он был одним из влиятельнейших членов Исполкома Совета и главным редактором «Известий». Это был наглый и довольно грубый человек. Без всяких предисловий он заявил мне, что Исполнительный комитет чрезвычайно недоволен моим московским заявлением о готовящейся отмене смертной казни и настоятельно рекомендовал нам еще раз обдумать это решение во избежание серьезных разногласий с Советом. Если мне не изменяет память, Стеклов нанес мне визит 8 марта, во всяком случае, до поездки Масловского в Царское Село. Слова Стеклова стали для меня полной неожиданностью, поскольку все образованные россияне, включая меньшевиков и эсеров, всегда выступали против смертной казни. Например, во время так называемого «столыпинского террора» все они присоединили свой голос к всенародным заявлениям протеста против смертной казни. Однако я не имел никакого желания вдаваться по этому поводу в дискуссию с посетителем. Я поблагодарил его за предупреждение и сказал, что передам его слова правительству. На этом наш разговор закончился. На следующий день я сообщил Скобелеву и Зензинову о визите Стеклова и попросил их убедить Исполком Совета не выступать против отмены смертной казни – решения, с восторгом встреченного по всей стране. К моему изумлению, они ответили, что не имели ни малейшего понятия о теме моего разговора со Стекловым.

– Тогда тем более важно выяснить, что происходит! – настаивал я. – Сделайте это как можно скорее. Со своей стороны я задержу издание декрета, чтобы не ставить Совет в неловкое положение.

Очевидно, кое-кто из членов Исполкома мечтал о якобинском терроре и намеревался в вопросе о смертной казни действовать за спинами своих коллег. Вскоре мне сообщили, что Совет не выступит с выражениями протеста.

В стенограммах заседаний Исполнительного комитета вопрос о смертной казни вообще не упоминается. Очевидно, что после неудачной попытки арестовать царя и поместить его в Петропавловскую крепость вопрос о смертной казни перестал волновать Стеклова и его компанию.

Как я уже говорил, этот эпизод, связанный с царем, стал единственной серьезной попыткой со стороны Совета узурпировать полномочия правительства. После провала миссии Масловского вожди Совета осознали бесплодность непосредственных посягательств на авторитет «буржуазного» правительства и в данных условиях сочли за лучшее попытаться влиять на развитие событий путем как можно более тщательного «контроля» за действиями нового правительства. Такая политика нашла свое выражение в создании так называемой «контактной комиссии», в задачи которой входил обмен информацией и поддержание должных связей между Советом и правительством. Сейчас уже не помню, кто из членов Исполкома Совета выступил с этой идеей, но не сомневаюсь, что в ее основе лежало осознание плохой информированности о происходящем в стране. Лично я от всего сердца поддерживал этот план, поскольку он казался мне желанным первым этапом на пути осуществления моей надежды на включение в правительство представителей социалистических партий. В стенограмме заседания кабинета от 10 марта зафиксировано мое предложение о том, чтобы правительство в предполагавшейся контактной комиссии представляли князь Львов, Терещенко (министр финансов) и Некрасов (министр путей сообщения). Такое предложение явилось результатом обсуждения этого вопроса на состоявшемся днем раньше закрытом заседании кабинета[75].

В качестве представителей от Совета в комиссию вошли меньшевики Чхеидзе, Скобелев, Стеклов и Суханов, а также эсер Филипповский[76].

Я же очень редко принимал участие в заседаниях контактной комиссии – отчасти из-за того, что много времени проводил в поездках по стране, но также и из-за поведения делегатов от Совета – особенно Стеклова, которого князь Львов выносил с огромным терпением.

Его терпение вознаграждалось тем, что благодаря этим переговорам были предотвращены многие потенциально опасные конфликты, а лидеры Совета были вынуждены более ответственно подходить к ходу событий и к политике правительства, которую теперь они гораздо лучше понимали.

Однако положение в стране становилось все более и более угрожающим, и все члены правительства прекрасно понимали, что растущую политическую напряженность можно ослабить, лишь изменив состав Временного правительства, чтобы он более реально отражал истинную расстановку сил в стране – а именно, включив в него представителей социалистических партий. Один лишь Милюков упорно придерживался своей идеи о том, что вся власть должна принадлежать исключительно представителям «Прогрессивного блока». Как ни странно, но именно его взгляды на внешнюю политику в конце концов ускорили кризис, который привел к изменению состава правительства.