Россия в поворотный момент истории

В ходе этих предварительных работ мы с коллегами искали выход из затруднительной ситуации, созданной Гучковым, который отказался подписывать «Декларацию о правах солдат». Совсем отменить декларацию было нельзя, поскольку большая ее часть была включена в приказ Гучкова № 114 от 5 марта (отмена некоторых положений и ограничений, касающихся военнослужащих). Однако вскоре выход был найден. Стараясь не посягать на новые личные и политические права, провозглашенные Временным правительством, мы восстановили полномочия командного офицерского состава, без которых армия просто не могла функционировать.

11 мая я подписал приказ № 8 «О правах военнослужащих». В параграфе 14 говорилось, что офицерам возвращается право прибегать к дисциплинарным мерам, включая применение силы в случаях нарушения субординации во время боевых действий на фронте. Кроме того, согласно параграфу 18 назначение, перемещение и смещение командного офицерского состава переходило в полное ведение высших офицеров[89].

К 12 мая здоровые патриотические настроения на фронте стали реальной силой, на которую могли опираться правительство и Верховное командование. В частях прекратились бесконечные политические митинги, и солдаты, уставшие от долгого безделья, добровольно вернулись к исполнению повседневных обязанностей. Младшие офицеры вновь завоевали доверие подчиненных, а сопротивление попыткам восстановить дисциплину стало редкостью. Армейские, корпусные и низовые комитеты получили должную организацию; отныне они состояли в основном из людей, выступавших за возобновление боевых действий, и активно вели эффективную пропаганду среди молодых новобранцев, прибывших на фронт практически без военной подготовки. Относительно редкими стали акты насилия против офицеров и замены опытных командиров трусливыми выскочками. Прекратилось массовое братание с немцами в окопах, а деморализация пехоты, ранее распространявшаяся как зараза, ограничивалась главным образом недавно сформированными «третьими дивизиями». Эти части стали прибежищем для большевистских агитаторов, германских агентов и бывших чинов охранки и полиции, после революции отправленных на фронт. Пораженчество особенно массовый характер приобрело в частях, подпавших под влияние таких офицеров-ленинцев, как Крыленко, Дзевалтовский, Семашко, Сиверс и д-р Склянский. Хотя подобных частей было мало, ко второй половине мая средства убеждения при обращении с ними уже не действовали и нам оставалось лишь прибегнуть к силе.

Впервые вооруженные соединения против бунтующих частей были использованы генералом Щербачевым, командующим Румынским фронтом. Главнокомандующий получил от него следующую телеграмму: «Ввиду невозможности завершить до начала боевых действий формирование третьих дивизий бывший Главнокомандующий[90] распорядился о расформировании тех из них, которые сочтены своими командирами неготовыми в настоящее время для боевых действий. Приказ командующего 6-й армией о расформировании полков 163-й дивизии и их переброске на новые позиции был проигнорирован тремя полками, требовавшими сохранить их в составе дивизии».

Генерал Щербачев отправил на подавление мятежа специальный отряд пехоты и артиллерии. Три восставших полка были окружены, и генерал Бискупский, командовавший отрядом, объявил, что, если они не выполнят приказ и не сложат оружие, он откроет огонь. Донесение генерала Щербачева заканчивалось словами. «Все обошлось без кровопролития»[91].

В сложившихся на фронте новых условиях офицеры нередко проявляли нерешительность при использовании дисциплинарных полномочий, которые были им возвращены, а некоторые комиссары из числа назначенных Военным министерством не торопились побуждать их к этому. Например, когда несколько полков 12-й и 13-й дивизий отказались занять передовые позиции, Борис Савинков, служивший комиссаром в 7-й армии, направил мне срочную телеграмму с вопросом о том, что делать. Полковник Якубович, временно замещавший меня, пока я находился на фронте, телеграфом приказал ему расформировать соответствующие полки, арестовать и предать полевому суду офицеров и солдат, виновных в неповиновении. Кроме того, Якубович приказал немедленно сообщить министру о принятых мерах.

В то же время был принят закон, предусматривающий каторжные работы за дезертирство, отказ исполнять приказы и открытый мятеж, а также за подстрекательство к этим преступлениям.

Согласно стратегическим планам Ставки, русским армиям следовало начать наступление не позднее середины июня (по новому стилю).

Наши войска на фронте имели достаточно ресурсов для ограниченных наступательных операций, поскольку открытие в конце ноября 1916 г. прямой железнодорожной линии к незамерзающему порту Мурманск позволило западным союзникам присылать нам тяжелую артиллерию и прочее вооружение для полномасштабного наступления, запланированного против центральных держав.