Россия в поворотный момент истории

Мы намеревались начать боевые действия с наступления Юго-Западной армии под командованием генерала Брусилова. Боевой дух солдат, их понимание необходимости любой ценой защищать страну были достаточным противоядием против распространяемой среди них германской пропаганды. В случае германского наступления они были готовы исполнить свой долг.

Однако мысль о переходе в наступление принималась уже не с такой готовностью. Кроме того, в войсках находились офицеры всех чинов, крайне скептически относившиеся к возможному наступлению на этом этапе войны, несмотря на то что моральное состояние армии и авторитет офицеров среди рядовых значительно укрепились. Впрочем, у меня были все основания надеяться, что личная поездка на фронт и непосредственное общение с офицерами и солдатами помогут поднять боевой дух и ускорить подготовку к сражениям. Вечером 8 мая после инспекционной поездки по войскам Петроградского гарнизона я выехал в Хельсинки и Свеаборг. В Финском заливе, неподалеку от этих крупных портов, стоял на якоре наш «большой» флот (т. е. дредноуты, линкоры и крейсера). Я пробыл там два дня, посещая разнообразные митинги и совещания, как публичные, так и частные. На публичных собраниях я подвергался почти неприкрытым нападкам большевиков, а на частных встречах порой бывал вынужден выслушивать очень суровую критику со стороны представителей офицеров, чья жизнь под бдительным надзором матросских комитетов стала совершенно невыносимой. Но по большей части мои слушатели – и офицеры, и матросы – были настроены дружелюбно. Один крайне левый оратор на очередном митинге заявил, что в случае необходимости Балтийский флот выполнит свой долг и не пустит врага к столице. Это были отважные слова, но на практике ситуация им никак не соответствовала. Я вернулся в Хельсинки с тяжелым чувством, осознавая, что Балтийский флот наводнен германскими и ленинскими агентами.

Вечером 12 мая я отправился на Юго-Западный фронт. В Каменец-Подольске, где размещался штаб генерала Брусилова, проходил съезд делегатов со всех участков фронта, и 14 мая я выступил перед съездом. Большой зал, в котором собрались делегаты, был забит до отказа. Со всех сторон меня окружали изможденные лица с лихорадочно горящими глазами. Атмосфера стояла чрезвычайно напряженная. Я чувствовал, что передо мной находятся люди, испытавшие чудовищное потрясение, от которого еще не вполне оправились. Я понимал, что они желают знать только одно – почему они до сих пор сидят в окопах. Слушая выступления делегатов, представителей армейских комитетов и самого генерала Брусилова, я ощущал царившие в армии настроения. У меня не было сомнения, что в данный момент армия стоит перед искушением, которому не в силах противиться. После трех лет жестоких испытаний миллионы измученных войной солдат задавали себе один вопрос: «Почему я должен умирать сейчас, когда дома только начинается новая, свободная жизнь?»

Сам этот вопрос парализовал их волю. Люди, находящиеся под вражеским огнем, могут выстоять лишь тогда, когда у них нет сомнений в цели, за которую они сражаются, или, тем более, когда они безоговорочно верят в необходимость жертвы во имя четко определенной и бесспорной, на их взгляд, цели.

Ни одна армия не может позволить себе сомневаться в цели, за которую она сражается. Все, что творилось в тот момент в армии – нарушение субординации, мятежи, обращение целых частей в большевизм, бесконечные политические митинги, массовое дезертирство, – являлось естественным последствием ужасного конфликта, происходившего в сознании каждого солдата. Люди неожиданно нашли способ оправдать свою слабость, и их охватило почти непреодолимое желание бросить оружие и бежать из окопов. Чтобы восстановить у них воинский дух, требовалось преодолеть их животный страх и ответить на их сомнения простой и ясной истиной: вы должны принести жертву ради спасения родины. Люди, не понимавшие настроений солдат в эти критические моменты русской истории или обращавшиеся к ним с высокопарными и избитыми патриотическими призывами, не могли достучаться до их сердец и оказать на них какое-либо влияние.

Секрет успехов большевистской пропаганды среди трудящихся классов и солдат заключался в том, что большевики говорили с ними простым языком и играли на глубоко укоренившемся инстинкте самосохранения. Суть большевистской пропаганды можно выразить словами Ленина: «Мы зовем вас к социальной революции. Мы призываем вас не умирать ради других, а уничтожать других – уничтожать ваших классовых врагов на внутреннем фронте!»

Я же обращался к солдатам с такими словами: «Легко призывать изнуренных людей бросить оружие и разойтись по домам, где началась новая жизнь. Но я призываю вас на бой, на героические подвиги – я зову вас не на праздник, а на смерть, призываю пожертвовать собой ради спасения родины!»