Россия в поворотный момент истории

23 июня 8-я армия начала наступление. Прорвав Австрийский фронт, русские войска углубились в расположение противника, 28 июня взяли древний город Галич и продолжили продвижение на Калуш. Вся Россия с ликованием следила за наступлением. Эта операция своим выдающимся успехом обязана главным образом тому, что в том секторе вражеские силы состояли в основном из славян.

Однако вскоре ход событий радикально изменился: на замену австрийским солдатам были поспешно переброшены немецкие подкрепления с тяжелой артиллерией. 5 июля германские ударные бригады во главе с генералом фон Ботмером были готовы к контратаке.

Боевые действия на фронте, где находились части генерала Деникина, должны были начаться в первых числах июля, и, чтобы стать их свидетелем, мне предстояло поторопиться. Я с 15 июня не виделся с генералом Брусиловым и поэтому отправился в Ставку, чтобы ознакомить его с положением на Юго-Западном фронте. Кроме того, я хотел узнать из первых рук, что происходит на союзных фронтах.

Кажется, на второй день моего пребывания в Ставке Брусилов сообщил мне, что несколько членов солдатского комитета при Ставке попросили о встрече с ним, с начальником его штаба (Лукомским) и со мной. Во время разговора представитель этой группы от ее имени сказал нам, что он и его товарищи крайне встревожены враждебностью к нам троим со стороны Центрального комитета Всероссийского союза офицеров армии и флота. Брусилов и Лукомский, весьма удивленные, ответили, что не замечали никаких признаков враждебности, но, если это так, они, разумеется, предпримут немедленные и решительные меры. Члены комитета нервно пытались убедить нас, что они хорошо осведомлены и уверены в этих фактах. Спустя некоторое время они ушли, отчасти успокоенные словами генерала. Мне не приходило в голову, что за их заявлением стоит нечто более серьезное, нежели некоторое недоверие, все еще сохранившееся у части офицеров после революции. К сожалению, вскоре стало ясно, что эти люди говорили правду.

28 июня я отправился в Молодечно. Деникин был одним из самых одаренных офицеров Генштаба. В юности он написал ряд весьма резких статей в армейской газете о старой военной бюрократии, а на войне очень быстро проявил себя первоклассным командиром, быстро продвинувшись по служебной лестнице до командира корпуса в чине генерал-лейтенанта. При Алексееве он служил начальником его штаба. Ко мне Деникин относился достаточно двойственно. С одной стороны, он нуждался во мне как в посреднике между ним и солдатами накануне предстоящего наступления, но с другой стороны, ему не нравились ни я лично, ни моя политика как военного министра и члена Временного правительства.

Однако я не испытывал враждебности ни к нему, ни вообще к кому-либо из командиров. Но к тому моменту этот суровый критик старых армейских порядков начал бессознательно идеализировать прошлое. На первом многолюдном митинге, на котором мы выступали, я был поражен грубым тоном, с каким он обращался к солдатам, в то время как его шокировали иные из моих выражений и моя «истерия».

Я был вынужден прервать свою поездку вскоре после ее начала. Князь Львов просил меня незамедлительно отправиться в Киев и уладить проблему с украинской армией. Терещенко и Церетели в тот момент вели очень хитроумные переговоры с Радой, требовавшей невозможного.

Оттуда я планировал вернуться в Петроград, чтобы сообщить кабинету о договоренности с украинцами.

3 июля, как и было условлено, я снова прибыл на Западный фронт к началу наступления. Но к тому времени атмосфера изменилась до неузнаваемости; события развивались с головокружительной быстротой.

Глава 17 Двойное контрнаступление

1 июля Терещенко, Церетели и я вернулись в Петроград. Текст договора с украинской Центральной радой был уже передан по прямому проводу князю Львову, который ознакомил остальных министров с его содержанием. Тем же вечером на совещании правительства большинством голосов договор был ратифицирован, после чего министры от кадетской партии заявили о своей немедленной отставке. Политические круги Петрограда охватило возмущение, мы же столкнулись с очередным правительственным кризисом.

На следующий день после долгого неофициального совещания в кабинете Львова министры пришли к соглашению временно отложить назначение новых членов кабинета. Благодаря этому я смог выполнить свое обещание генералу Деникину и немедленно выехал на Западный фронт. Я покинул Петроград ранним вечером 2 июля и на следующее утро прибыл на место.

Первым делом я отправился в инспекционную поездку, которая помогла отвлечься от тревожной ситуации в столице. Попав на фронт, я почувствовал, будто вернулся домой. Здесь не знали никаких сложностей и церемоний. Люди были заняты элементарными и насущными вопросами выживания, жизни и смерти, и перед лицом общей опасности они ощущали особую близость друг к другу.

Рано утром 4 июля мы получили первые официальные донесения о вооруженном восстании рабочих и солдат в Петрограде, организованном Лениным. В истории оно известно как восстание 3 июля[98].